Новый Робинзон - [91]

– Здорово! Ребятушки, не найдется ли у вас местечка и для меня?

Все они были настолько поражены этой неожиданностью, что не могли отвечать тотчас же, но затем один из них сказал:

– О да, идите и садитесь с нами!

Я присел к костру, и они стали расспрашивать меня.

– Вы занимались исследованиями? – спросили они.

– Да, – ответил я совершенно спокойно, – я долго находился в отсутствии.

– А где же вы оставили своих товарищей?

– У меня не было товарищей, – отвечал я, – я пустился странствовать один.

Они переглянулись, подмигнули друг другу и стали недоверчиво улыбаться. Затем один из них продолжал допытывать меня, не находил ли я золота.

– О, сколько угодно, – сказал я, – золота здесь очень много.

– И захватили вы с собой сколько-нибудь этого драгоценного металла? Далеко ли вы заходили?

На это я сказал им, что бродил долго по Центральной Австралии, жил, так сказать, в самом сердце этого континента, но не имел возможности носить с собой кварц и зерна чистого золота. Но такого рода объяснение только усилило их веселость, которая достигла крайних пределов, когда я в неожиданный момент вдруг спросил:

– Который у нас теперь год?

Вместо ответа один из них злобно сострил, и его остроту весело приветствовали все остальные его товарищи, а я начинал думать, что если цивилизация готовила мне только такой прием, то лучше бы мне было оставаться с моими верными дикарями.

Однако спустя несколько минут обхождение этих людей со мною изменилось, и было ясно, что они смотрели теперь на меня как на безобидного полоумного, который только что выбрался из глухих дебрей. Я убедился в том, что мое предположение было верно, когда, неожиданно подняв глаза, увидел, что рудокопы эти переглядывались между собой, указывая пальцем себе на лоб. Я решил не говорить им ни слова более о себе, будучи уверен, что чем больше стану рассказывать, тем более они будут укрепляться в уверенности, что я бездомный полоумный, бродящий по лесам. Я узнал, что эти люди, среди которых я теперь находился, были все приличные молодые люди из Кульгарди. Они предложили мне чаю и закусить и советовали мне провести ночь вместе с ними, но я отклонил их любезное приглашение, хотя с благодарностью принял от них в подарок пару брюк, но от сапог отказался, потому что был уверен, что не буду в состоянии носить их. После того мои неприветливые благодетели сообщили мне, что я встречу еще много таких же лагерей белых людей и к югу и к западу. Затем, простившись с ними, я ушел в лес и провел там ночь совершенно один.

Затем я двинулся по направлению к Моун-Маргарет и по дороге, по которой я шел, находил кирки, лопаты и другие орудия рудокопов, очевидно разбросанные или растерянные погибшими или обескураженными искателями золота. Я решил не входить в этот город, а, миновав его, шел далее к Саден-Кросс, а оттуда к Кульгарди.

Побродив некоторое время в этом городе, я направился в Перт, столицу Западной Австралии. Там мне сказали, что для меня лучше всего отправиться в Мельбурн, так как там я легче всего найду судно, которое доставит меня в Европу. Согласно этому совету, я двинулся в Мельбурн, как только мог скорее, и там единственный стоящий внимания инцидент, случившийся со мной, был мой разговор и свидание с французским консулом.

Я обратился к этому уважаемому чиновному лицу на отвратительном французском языке и сказал ему, что я французский подданный и желал бы вернуться в Европу. Я поминутно запинался, искал слова, и когда не мог сказать по-французски того, что хотел, то говорил по-английски. Консул, поглаживая свою бороду, терпеливо ожидал, пока я кончу, и глядел на меня весьма подозрительным взглядом.

– Вы требуете, чтобы вам доставили возможность вернуться в Европу на том основании, что вы француз?

– Да, именно так! – отвечал я, невольно возвращаясь к английскому наречию.

– Прекрасно, – холодно продолжал он, отворачиваясь от меня, – но только в другой раз, когда вы станете уверять, что вы француз, то вы уж лучше не говорите по-английски, так как на этом языке вы говорите лучше меня.

Я попытался было разъяснить ему все это, сказал, что потерпел кораблекрушение, но когда сообщил, как давно это было, то он невольно улыбнулся, – и я затем ушел от него.

Из Мельбурна я отправился в Сидней и оттуда в Брисбен.

В мае месяце 1897 года я очутился в Веллингтоне, в Новой Зеландии, где, как мне сказали, я мог найти прекраснейший случай отплыть в Англию. И действительно, я отбыл на судне Новозеландской судоходной компании, на «Waikato», и прибыл в Лондон в марте 1898 года.