Новый Робинзон - [84]

По мере того как я видел, что моя лагуна с каждым днем пересыхает все более и более, я понял, что если только не приму каких-либо радикальных мер к предотвращению грозящей нам страшной беды, то я и народ мой, то есть те чернокожие туземцы, вождем которых я считался, неизбежно должны будем погибнуть. Весьма понятно также, что эти бедные люди взирали на меня с надеждой, что я сделаю что-либо для спасения их от ужасной смерти, грозившей им в близком будущем. Почти ежедневно до меня доходили неутешительные вести о том, что наиболее известные водохранилища, водоемы и так называемые туземные колодцы пересыхали до дна во всей окрестной стране, и я увидел себя принужденным пригласить все эти соседние племена и предложить им пользоваться наравне с нами моей лагуной, грозившей тоже, не сегодня-завтра, окончательно пересохнуть. Видя эту грозящую всем нам в недалеком будущем опасность, я решил вырыть колодезь. Выбрав более или менее подходящее место у подножия крутой обрывистой горы, я вместе с моей верной Ямбой принялся за работу. Рассчитывая на удачу, я устроил грубое подобие брашпиля, а рабочими орудиями у меня служили самодельная деревянная лопата и каменная кирка. Ямба, оставаясь наверху, работала воротом, то опуская, то подымая кверху ведра с землей, которую она располагала с проворством опытного землекопа. При страшной нестерпимой жаре и скудости в воде, да еще при том условии, что ни один из туземцев ни за какие блага в мире не согласился бы проработать и одного часа, наш труд был крайне тяжелым и утомительным, и работа продвигалась медленно, но мы с Ямбой так усердно работали день за днем, что в конце первой же недели после того, как я стал копать, был прорыт узкий и тесный колодезь глубиною свыше 14 футов – и к великой моей радости я стал замечать несомненные признаки того, что немного ниже должна быть вода. В течение следующей за сим недели я вдруг совершенно неожиданно наткнулся на родник. В этот момент я почувствовал, что вознагражден за все свои труды. Даже и тогда, когда наша прекрасная лагуна совершенно пересохла и на виду оставалось одно сухое, песчаное дно ее, наш маленький колодезь не переставал снабжать всех нас водой в количестве более чем достаточном для удовлетворения всех наших нужд и потребностей. Мало того, я вздумал даже снабжать водой несчастных птиц и животных, чтобы дать им возможность поддержать свое существование, утоляя нестерпимую жажду, томившую все живущее.

В нескольких шагах от колодца я построил большой деревянный желоб, который у меня постоянно был наполнен водой и который ежедневно посещался самыми необычайными стаями разноперых птиц, начиная с эму и кончая подобием наших милых воробушков. Громадные змеи, от 10 до 15 футов длиной, часто отгоняли от желоба злополучных кенгуру, и порой вокруг этого желоба жаждущая толпа животных была так велика, что некоторым из несчастных приходилось ожидать по несколько часов очереди утолить свою мучительную жажду, а многие умирали, даже не дождавшись очереди. Я помню, что это обстоятельство и тогда уже поразило меня как нечто ужасное, тем более что я почти постоянно находился в такое время у желоба и отгонял тех птиц, гадов и животных, которые успели напиться, заставляя их уступать место ожидавшим, и всякий раз, когда замечал, что в дальних рядах кто-нибудь окончательно изнемогал от жажды, спешил подставлять мех с водой для поддержания угасавшей жизни. Обыкновенно эти посетители моего желоба меня совершенно не замечали, но точно инстинктивно сознавали, что я их общий благодетель. Конечно, мне приходилось плотно накрывать отверстие моего колодца, иначе вся поверхность воды была бы завалена скелетами различных животных и птиц.

Однако меня, быть может, спросят, почему я так заботился о всех четвероногих, крылатых и пресмыкающихся, снабжая их водой в то время, когда вода являлась таким ценным продуктом; но на это весьма легко ответить: если бы я допустил подохнуть всем этим животным, то я и все мои чернокожие, оставшись без пищи, принуждены были бы умереть от голода, – а это было бы, пожалуй, даже хуже смерти от жажды. Самыми неблагодарными созданиями оказались, на мой взгляд, змеи. Нередко они с умыслом залегали в самый желоб, сворачивались в нем клубом и не подпускали к нему ни птиц, ни других животных. Я всегда знал, когда что-либо подобное случалось, так как около желоба подымалось страшное волнение и крики, издаваемые возмущенными и негодующими пернатыми. Тогда я спешил к месту происшествия и изгонял непрошеных гостей самодельной деревянной вилой. Однако я никогда не убивал зачинщиков всей этой сумятицы, так как и без того уже они околевали во множестве. Не только животные, птицы и пресмыкающиеся умирали от жажды, но даже и самые кусты, деревья и травы засыхали, что являлось новой немалой бедой, а именно: причиной страшных степных и лесных пожаров. Заговорив о лесных пожарах, я должен сказать, что нам часто приходилось видеть, как огонь свирепствовал в наших горах, иногда по целым неделям, опустошая пространства в несколько десятков миль. Что же касается нас и нашего селения, то мы ограждали себя, оцепив свое жилище и всю нашу местность точно кольцом совершенно оголенного и нами самими выжженного пространства. Это, конечно, спасло нас от пожаров, но зато мы порой положительно задыхались от нестерпимой жары, приносимой палящим дыханием знойного ветра, что, в связи с нещадно пекущим солнцем, сжигавшим землю и раскалявшим воздух, – и скудостью воды, сделало жизнь здесь совершенно невыносимой.