Новый Рим на Босфоре - [10]
По ненависти к христианам от него не отставал и Максимиан Геркулий. В 286 г. Диоклетиан поручил ему подавить мятеж в Галлии, во главе которого стояли два новоявленных вождя Элиан и Аманд. Поскольку крупных соединений вблизи этих мест не наблюдалось, Геркулий срочно вытребовал легионы из других частей Империи, определив пунктом сбора Северную Италию. В сентябре 286 г. он уже преодолел Пеннинские Альпы и вышел к Женевскому озеру, где приказал организовать торжественные жертвоприношения. Очевидно, они сопровождались клятвой верности, которую все солдаты и офицеры должны были принести ему перед началом решающих сражений. Но для христиан это означало отречение от Христа, на что соглашались идти далеко не все.
Первыми отказались от совершения языческого обряда легионеры Фиванского (египетского) легиона, целиком, до последнего человека, состоявшего из христиан. Командовал этим легионом св. Маврикий (память 22 сентября). Разгневанный и подозрительный Геркулий, решив, будто фиванцы решили ему изменить, приказал провести децимацию – казнить каждого десятого солдата по жребию. Однако легионеры смиренно приняли смерть, а оставшиеся их товарищи подтверили отказ от жертвоприношения. В ответ Геркулий приказал провести децимацию вторично, однако и это не помогло. Тогда по его приказу всех оставшихся легионеров солдаты-язычники из остальных частей буквально изрубили мечами; погиб и легат легиона св. Маврикий, который ныне является покровителем немецкого города Кобург[41].
Заметим попутно, что в те дни вершились не только массовые трагедии, но и личные: желая укрепить влияние, Галерий настоял на том, чтобы Диоклетиан выдал свою дочь св. Валерию, тайную христианку, помимо ее воли за себя. Свадьба состоялась, и можно лишь догадываться о мучениях, которые испытывала юная женщина в эту эпоху страшных гонений. Исключение из общей массы гонителей составлял, по словам биографа св. Константина Великого Евсевия Памфила, епископа Кесарийского (около 260—340), только отец будущего первого христианского императора Рима Констанций.
В то время, когда его соправители «нападали на церкви Божьи и разрушали их сверху донизу, а дома молитвы истребляли до самого основания, он сохранил свои руки чистыми от такого гибельного нечестия и никогда не уподоблялся им»[42].
Впрочем, и помимо Констанция у христиан было множество тайных и явных защитников среди окружения императора, в армии и во влиятельных аристократических кругах. Удивительно, но даже в самый разгар гонений сам Диоклетиан вынужден был терпеть у себя в семье двух христианок – будущую святую мученицу царицу Александру и дочь св. Валерию, также впоследствии стяжавшую мученический венец. Но они не обладали административными возможностями, как Констанций.
Евсевий нигде не упоминает о крещении Констанция Хлора, что, впрочем, еще ничего не означает, поскольку публичная огласка этого факта, если он действительно имел место, могла бы иметь для него катастрофические последствия. Как минимум его карьера была бы окончена, если не сказать более. Все же, по-видимому, внешне он оставался верным государственному языческому культу, хотя и оказывал тайное содействие гонимым христианам[43]. А то снисхождение к ним, которое он неоднократно демонстрировал, связано с мягким и добрым характером западного правителя и его религиозной терпимостью. Как мы увидим, св. Константин в полной мере заимствовал у отца лучшие черты характера, в том числе и уважение к свободе совести человека.
Тетрархия закладывалась Диоклетианом как плод рациональной и прагматичной римской мысли – из всех возможных вариантов он выбрал тот, который казался ему наиболее эффективным. И эта система вовсе не предполагала в качестве своего обязательного элемента дружбы между цезарями и августами. Каждый из них стремился к некоторым дополнительным гарантиям для себя, в связи с чем еще совсем молодым человеком св. Константин стал в буквальном смысле слова заложником у Диоклетиана, а потом у его преемника, со временем почти получившего абсолютную власть в свои руки – Галерия, наиболее яростного гонителя христиан. Будучи высоким красивым юношей, св. Константин, по словам древнего историка, уже тогда производил впечатление царственной особы, отличался физической силой и явно превосходил своих сверстников разумом и способностями к наукам. Сверстники опасались конфликтовать с ним. Да что там сверстники – юного св. Константина боялся сам Галерий, которому было предсказание, будто сын Констанция уничтожит его могущество[44].
Юноша отличался отменной храбростью, вместе с Диоклетианом он предпринял ряд военных походов, где блестяще себя проявил как воин и командир. В это время ему уже перевалило за 30 лет, и он состоял в должности трибуна первого ранга. За свои успехи и мужество св. Константин принял участие в триумфе императора, находясь, что называется, в «близком круге» царя.
Между тем с уходом в отставку больного Диоклетиана, на которой настоял Галерий, используя какие-то свои, беспроигрышные аргументы, борьба за власть приняла еще более рельефные очертания. Опасаясь – и не без оснований – козней со стороны недругов отца, св. Константин воспользовался удобным случаем и вернулся к родителю, находившемуся уже пред вратами Небесного Царства.
