Новый рассвет - [72]

– Надеюсь, простишь, – прочувствованно сказал Грейди. – Когда я наконец смогу тебе все объяснить о Ванде.

– Мне не нужны твои объяснения. Давай простимся, и уходи.

– Пожалуйста, Бэннер. Выслушай меня. – Грейди облизал губы и шагнул вперед, умоляюще раскинув руки. – Мне ужасно тяжело думать о том, как они погибли, ребенок и остальные. Но… но я чувствую себя как человек, которого приговорили к пожизненному заключению и вдруг выпустили на свободу. Ты ведь понимаешь, что такая девица, как Ванда, ничего для меня не значит.

– Но ты занимался с ней любовью! – крикнула Бэннер.

Грейди опустил голову.

– Знаю, знаю. Поверь мне, с тех пор я каждую секунду об этом сожалею. Но я был с ней всего один раз, клянусь! Только один раз, – солгал он. – И то, чем я с ней занимался… гм, с такой девкой это ничуть не похоже на любовь. Это совсем по-другому. Не думаю, что я был отцом ее ребенка, – молю Бога, чтобы это был не я, – но доказать никак нельзя.

– Все это чушь. Суть в том, что ты предал меня и любовь ко мне, в которой ты клялся.

– Конечно, тебе, как женщине, как леди, трудно понять такую страсть. – Грейди по-прежнему не поднимал глаз и поэтому не заметил, что Бэннер внезапно побледнела. – Но так иногда случается. Не успеешь понять, что происходит, как наломаешь дров, а потом жалеешь.

Он поднял голову, чтобы посмотреть, какой эффект возымела его исповедь. Но Бэннер уже отвернулась и смотрела поверх его головы в окно.

– Все случилось так быстро, – торопливо оправдывался Грейди, приняв ее молчание за раздумье. – Я зашел купить виски. Она была одна. Она… она… ну, ты знаешь, какая она бесстыдница. Я только что расстался с тобой. Я так тебя хотел. А когда Ванда… ну… я на минуту представил себе, что целую тебя. Но, Бэннер, она не остановилась. Она все теребила и теребила меня. Не стоило бы говорить тебе о таких вещах. Но она трогала самые укромные места, ну, ты понимаешь, и говорила такое…

– Пожалуйста, – прошептала Бэннер, вцепившись в край сушилки так, что пальцы заболели, – прекрати.

Ей слышались насмешливым перепевом собственные слова – как она умоляла Джейка овладеть ею. Как молила, льстила, расстилалась перед ним, пускала в ход все доводы, какие приходили на ум, и дошла даже до того, что напомнила ему о любви к матери. Жгучие слезы слепили ее. Господи, неудивительно, что Джейк ее презирает. Как Грейди свою шлюху.

– Нужно быть мужчиной, чтобы это понять, Бэннер. Но, когда проходишь определенную точку, возврата нет. Мужчина теряет контроль над собой. Я потом ненавидел себя, не мог поверить, что оказался способен на такое. Клянусь, я после этого не тронул ни ее, ни какую другую женщину. Я хотел только тебя. Я люблю тебя.

Бэннер вытерла слезы, и Грейди воспрял духом, подумав, что она плачет из-за него. Повернувшись, она спросила:

– Чего ты хочешь, зачем ты пришел?

– Чтобы ты вернулась. Чтобы мы поженились.

– Это невозможно.

Грейди упрямо покачал головой.

– Нет, возможно. Возможно, если ты простишь меня. Бэннер, я взываю к тебе. Я совершил ошибку. И она случилась в самое неподходящее время. Прошу тебя, не вынуждай меня расплачиваться за нее всю жизнь. Скажи, что позволишь мне вернуться. Я не могу жить без тебя. Я тебя так люблю.

Бэннер удивилась: слова Грейди казались ей пустым звуком. Всего несколько недель назад она думала, что влюблена в него. Он уверял, что любит ее. Но было ли это любовью? И что она чувствует к нему сейчас? Только печаль. Но любовь? Все чаще и чаще ей думалось, что это слово лишено смысла. Им называют разные чувства, потому что не могут найти другого столь же емкого слова.

Кто она такая, чтобы судить Грейди за падение, когда сама пала не менее низко? Да, он предал ее любовь, но разве она не предала тех, кто ее любит? Родителей? Ма, Ли и Мику? Самого Джейка?

Джейк. Вот его она любит. Теперь она это признает.

И любила всю жизнь. Это радостное чувство бурлило в ней и, переполняя душу, изливалось наружу, когда он приезжал. Любовь к нему была всеобъемлющей, и она могла открыто проявлять ее.

Но теперешняя любовь была не такой. Она не приносила ничего, кроме горя. Ее нужно скрывать. Ей нельзя радоваться. Ее не должно быть.

Грейди предлагал безопасный выход. Если выйти замуж за него, она могла бы жить если не счастливо, то по крайней мере в довольстве. Она избавилась бы от разлада с собой, из-за которого так хочется вынуть сердце из груди, чтобы оно не разбилось. Но существовали и оговорки. Грейди уже не был прежним молодым щеголем. Клеймо позора будет еще долго тяготить его. Кажется, он раскаивается искренне, но сможет ли она когда-нибудь ему доверять?

Словно прочитав мысли Бэннер, Грейди сказал:

– Понимаю, ты можешь мне не верить. Но я говорю только правду. Я тебя обожаю. И всю жизнь мечтал только о тебе.

Бэннер спросила себя: а захотел бы он так же охотно объявить ее невестой, если бы знал, что она не девственница? Грейди изменился, но она изменилась еще сильнее. Веселой и здоровой Бэннер Коулмэн больше не существовало.

– Вряд ли мы сможем начать с начала…

Грейди поднял руку.

– Не надо отвечать сегодня. Подумай еще.

Бэннер вдруг почувствовала, что устала, вот-вот упадет от изнеможения. Ей хотелось одного – чтобы он поскорее ушел.