Новый перевал - [2]

Надо было открыть путь в такие места, где еще не ступала нога человека, пройти на «белое пятно» Сихотэ-Алиня. А если иметь в виду, что в этом походе готовились принять участие люди различных профессий — от климатолога, ведущего наблюдения за погодой, до художника, пишущего ландшафты, — то путешествие представлялось интересным и значительным событием. Редакция «Тихоокеанской звезды» решила сделать его достоянием читателей и предложила мне отправиться с экспедицией в качестве специального корреспондента.

Нечего и говорить о том, как я обрадовалась возможности снова побывать в Гвасюгах. Там ждали меня мои смуглолицые друзья — удэгейцы. Там жил песенник Джанси Кимонко — первый писатель маленького лесного народа. Там много осталось незаписанных сказок, недослушанных песен. Удэгейцы, конечно, пойдут с нами до перевала. Ведь они превосходные следопыты и охотники.

Радостное и тревожное чувство охватило меня, как только я внесла в комнату свой рюкзак и стала с пристрастием осматривать его потертые ремни. Начались сборы: шитье, починка, хождение по магазинам, поиски необходимой литературы. Все надо было предусмотреть до малейшей вещицы, до иголки, без которой тоже не обойдешься. В длинном списке походного имущества уже зачеркнуты все названия, и все-таки надо подумать: не забыто ли что-нибудь?

В распахнутые окна льется весна. За стеной серебряным потоком журчит, вырастает и крепнет знакомая музыка. Это играет сестра.

Я смотрю на сваленное в углу таежное обмундирование. Под белым пологом — накомарником — спрятаны мои кирзовые сапоги, рюкзак, пара ботинок, небольшой деревянный ящик, набитый книгами, бумагой, фотопринадлежностями. Из всего этого что-то в пути окажется лишним, что-то износится, изорвется, бросится, но сейчас я не могу отложить в сторону ни одной вещи и думаю только о том, как бы чего не забыть. Музыка за стеной смолкает. В комнату входит сестра.

— Можно к тебе?

— Конечно. Садись, пожалуйста. Ты так хорошо играла, что я подумала: уж не дразнишь ли ты меня музыкой?

Сестра молча садится напротив меня. Скрестив на столе руки и опершись на них подбородком, смотрит не мигая куда-то в одну точку. Молчание сестры кажется мне опасным — я не люблю слез. В окно из соседнего сада долетает тоскующий голос птицы. И я заговариваю о том, что каждый год в одно и то же время дрозд находит здесь пристанище. Но сестра не слушает меня, она спрашивает:

— Значит, ты все-таки решила итти?

— Да. Это очень важное и интересное задание.

Сестра поднимается со стула, подходит к окну, перебирает листочки жасмина. В прошлом году я принесла этот цветок из тайги и посадила в горшок. Никто не верил, что жасмин расцветет. Но вот белые звездочки облепили его зеленые ветки. Сестра подбирает опавшие на подоконник цветы. Она сердито смотрит на меня.

— Нет, я теперь вижу: ты сама напросилась. И это очень странно. Ты женщина, а готова бродить по лесам всю жизнь, как будто у тебя нет ни детей, ни семьи.

— Видишь ли, дорогая, ты напрасно сердишься. Иди-ка сюда, присядь и послушай. Помнишь, в прошлом году к нам приезжала путешественница — географ Василиса Михайловна? Так вот, она всю жизнь провела в походах, тряслась в седле по горам Тянь-Шаня, ходила в тундру, плавала по рекам. Она целиком отдалась науке и даже не вышла замуж. Так и осталась одинокой. Когда я у нее спросила: «Почему же?» — она сказала, что иначе не смогла бы посвятить себя любимому делу. А я не думаю, что наука выиграла бы, если бы ее двигали вперед одинокие девы и вечные холостяки. Точно так же нельзя представлять себе материнство единственным уделом женщины в нашей стране. Это просто смешно… Ты думаешь, легко мне оторваться от семьи, от нашего дома, от этой вот комнаты с книгами? Но я не могу иначе. Я давно мечтала о таком путешествии. И вдруг… отказаться от него? Ни за что!..

— Ну хорошо, оставим наш разговор. Он бесполезен, я вижу. Ты даже не считаешься с больной матерью. Посмотри, как она переживает.

— Мне жаль ее. Но от того, что я останусь дома, вряд ли что-нибудь изменится. Мама отлично все понимает. В гражданскую войну она оставила нас у бабушки, а сама ушла в партизанский отряд вместе с отцом. А тогда действительно было опасно. Мне же в экспедиции нечего бояться, тем более, что я не одна…

— Как хочешь. Дело твое, — вздыхает сестра, рывком вставая со стула.

Она разглядывает мой накомарник, и я вижу, как светлеет ее подобревший взгляд.

— Я тебе хочу починить кожаную куртку. Возьми ее. Пригодится. Да! — спохватившись, восклицает она. — Совсем забыла: тебе ведь звонили. Сегодня у вас какое-то совещание в четыре часа.

Через полчаса, когда я уходила из дому, сестра уже сидела с иголкой в руках, склонившись над моей курткой, а из соседнего сада в окно рвался одинокий, протяжный крик дрозда, прилетевшего на новоселье.

Совещание участников экспедиции проходило в Хабаровском филиале Географического общества. Нас пригласили туда для того, чтобы окончательно определить маршрут. Фауст Владимирович Колосовский (так звали начальника экспедиции) явился в тот момент, когда все уже были в сборе, но совещание еще не начиналось. Прикрыв за собою дверь, он на какой-то миг задержался, снимая кепку, оглядел всех так, словно извинялся, но, убедившись, что не опоздал, плавной, мягкой поступью прошел к столу. Стенные часы ударили четыре раза.