Новый Олимп - [56]

Над джезвой поднялась кофейная шапка, угрожая перевалить через край. Дедал поспешно снял кофе с огня, затушил газ и полез за чашечкой, соответствующей настроению. Хотя какое тут настроение…

Многие называли его гением, он скромно именовал себя художником и изобретателем. Но в первую очередь – художником. Он полагал, что художник всегда свободен и независим, в противном случае он перестаёт быть художником. Но вся его жизнь буквально кричала об обратном – нет никакой независимости! Не бывает свободных художников. Любой художник зависим от людей, от их мнения, от глупых модных тенденций, которым приходится следовать, или против которых не можешь не протестовать, от покровительства сильных мира сего. За последнюю зависимость люди всегда готовы осудить, может быть, потому, что сами зависят от власть имущих? Но им можно, они простые смертные, а художнику нельзя, иначе он перестанет быть художником. Власть имущие в свою очередь зависят от богов, боги – от простых смертных и их ничтожной веры… И так всё вокруг сплетается в безумный ком, существовать вне которого не способно ни одно живое существо.

Нет свободы. Тот, кто провозглашает обратное, слеп. Либо в силу юности, которая не научилась видеть, либо в силу глупости, которая уже и не научится.

Дедал налил кофе в чашку, сел к столу и пригубил, разглядывая ночь за окном. Трудно было разобрать, что сейчас раздражает больше: осознание текущей физической несвободы, понимание глобальной всеобщей несвободы или гадкая мысль о том, что всё это понимание по выстроенной им же логике говорит лишь, что он давно не юн и лишён невероятного блага быть ослеплённым глупостью. Насколько проще и радостнее было бы жить идиотом.

На самом деле здесь мастер лукавил. Живой ум за долгую жизнь приносил ему многие невзгоды, но променять их на безбедное обывательское существование Дедал не согласился бы никогда.

Запищало. Мастер оторвался от мыслей в поисках источника звука и только теперь вспомнил про рацию. Чёрная коробочка с антеннкой была втюхана ему начальником охраны, который отчего-то напрочь отказался общаться по телефону. На дворе стоял двадцать первый век, а он – великий изобретатель – играет в шпионов.

– Да, – буркнул мастер в рацию.

– Господин Мертвицкий, к вам Каров. Пропустить?

– Пусть войдёт, – нехотя разрешил мастер и дал отбой.

Работа и без того не шла, мысли не клеились, всё раздражало, а тут ещё и этот! Дедал встал и побрёл отпирать дверь.

Икар ввалился в квартиру лихой и разудалый. От него пахло дорогим крепким алкоголем и не менее дорогим табаком.

– Привет от старых штиблет! – поведал он с порога. – Чего в темноте сидим?

По глазам полоснуло ярким светом. Мастер сощурился.

– Выключи! – раздражённо рявкнул он.

– Да пожалуйста, – обиженно буркнул Икар, и свет потух, возвращая квартире ночной московский полумрак.

Дедал запер дверь и зашаркал в сторону кухни, не особенно заботясь о госте.

– Зачем пришёл? – спросил мастер, споласкивая джезву и вновь включая газ.

– Шёл мимо, подумал, что тебе может быть грустно, и ты захочешь со мной выпить.

– Кофе будешь?

– С коньяком?

Дедал молча открыл кухонный шкафчик и достал бутылку «Hennessy».

– Отлично! – оживился Икар. – Тогда буду. Только лучше без кофе.

Как всё предсказуемо. Мастер тяжело вздохнул и достал бокал к бутылке.

Потом подумал, достал второй бокал и выключил газ. В конце концов, какого хрена? Работать сегодня всё равно не получится.

– Вот это дело, – оживился Икар и с ловкостью фокусника вскрыл бутылку.

Коньяк струёй побежал в бокалы. В темноте ночной кухни он казался чёрным, как вода Стикса.

– Живы будем, не помрём! А помрём, так возродимся! – бодро поведал Икар, звякнул бокалом о бокал Дедала и одним глотком влил в себя содержимое бокала.

Дедал поморщился, пригубил напиток и принялся греть бокал в ладони. Ни люди, ни боги не меняются. Казалось бы, за тысячи лет, прожитые в этом мире, можно было бы научиться смаковать удовольствие, так нет, этот балбес продолжает хлебать полной ложкой, не разбирая вкуса. Как ребёнок, перед которым положили коробку конфет и отвернулись. С другой стороны, Икар был таким всегда и с первыми крыльями на этом погорел во всех смыслах. И что, научило его это хоть чему-то? Нет.

А он, Дедал, брал от жизни понемногу, стараясь растянуть удовольствие, прочувствовать самые тонкие нюансы, в итоге получал больше. И так тоже было всегда, сколько он себя помнил. И что?

Мастер поднял бокал и втянул в себя всё без остатка одним глотком. Икар, глядя на это, застыл с бутылкой в руке.

– Ты чего это?

– Наливай, – отрезал Дедал. – Ты же за этим припёрся.

– Кризис среднего возраста у древних богов и героев, – ухмыльнулся Икар и разлил коньяк по бокалам.

Мастер снова принялся гонять напиток, поигрывая бокалом в ладони.

– Тебе никогда не было страшно, что нас не станет и ничего после тебя не останется?

– Брось. Наша история уже давно стала бродячим сюжетом. Нас так просто не сотрёшь.

– И тебе этого достаточно?

– А что ещё? – удивлённо приподнял брови Икар.

– Мы ведь никуда не двигаемся. Застыли на одном месте. Мир меняется, а мы бултыхаемся в нём, ничего не меняя. Подумай, чего бы могли добиться боги с их возможностями. Как мог бы измениться наш мир. Какое многообразие новых миров могло бы возникнуть, если бы высшие направляли свои силы не на грызню друг с другом и не на пустое поддержание своего реноме. Представь, к чему мы могли бы прийти, если все эти силы и средства направить на созидание нового, а не на удержание накопленного под своей задницей.