Новый Ной - [3]

Так вышло и в тот памятный день. Мы уже с полчаса пробирались сквозь лесную чащу, когда собаки, напав на чей-то свежий след, с радостным тявканьем рванулись вперед и звон их погремушек эхом отозвался среди деревьев. Мы, естественно, бросились за ними, пытаясь настичь все удаляющийся перестук, и совсем уже выдохлись, когда бежавший первым охотник вдруг остановился и поднял руку. Тяжело дыша и напрягая слух, мы старались уловить исчезнувший звук, но вокруг стояла тишина.

Мы разбрелись по разным направлениям, раздумывая, куда же запропастилась собачья свора. Внезапно один из охотников что-то резко крикнул, и мы все бросились к нему. Тут до нас долетел шум струящейся воды. Я подбежал первым, и, пока мы ждали остальных, он объяснил, что если погоня привела собак на берег реки, то шум воды неизбежно заглушит звон погремушек. Так вот почему мы потеряли свору. Дойдя до реки, мы двинулись вверх по течению и вскоре достигли небольшого пенящегося водопада футов в двадцать высотой. Внизу громоздились огромные валуны, заросшие мхом и невысокой растительностью, а среди скал мы вдруг заметили хвосты наших псов, чье тявканье перекрывалось шумом падающей воды. Тут мы в первый раз увидели, кого же они преследовали. Это был огромный нильский варан – колоссальная ящерица в шесть футов длиной, с огромным, похожим на кнут хвостом и мощными когтями. Он залег в глухой щели между скал, отгоняя собак своим могучим хвостом и злобно шипя, если те осмеливались подойти чересчур близко.

Мы уже хотели отозвать собак, когда одна из них – очевидно, самая глупая – бросилась вперед и мертвой хваткой вцепилась зверю в шею. В ответ варан цапнул ее за ухо и, изогнувшись, прижал к земле задними лапами, а мощными когтями разодрал шкуру на спине. Взвыв от боли, собака отцепилась от его шеи и ретировалась, но зверь напоследок так хлестнул ее хвостом, что она кувырком покатилась по скалам. Мы поспешно отозвали остальных собак и накрепко привязали к ближайшему дереву, после чего принялись размышлять, как бы поймать эту гигантскую ящерицу, похожую на доисторическое чудовище, которая по-прежнему лежала среди скал и злобно шипела.

Мы попробовали было набросить на варана сеть, но она цеплялась краями за острые камни, и в конце концов мы отказались от этой затеи. Единственное, что пришло мне в голову, это забраться на скалу, под которой он лежал, и, пока кто-нибудь будет отвлекать его внимание, накинуть ему на шею петлю. Проинструктировав охотников, я взобрался по скользким скалам и очутился на высоте примерно шести футов над тем местом, где лежало чудовище. Я завязал скользящую петлю на длинной веревке и медленно спустил ее к рептилии. Последняя, по-видимому, проигнорировала как нависшую над нею веревку, так и стоявшую на скале человеческую фигуру, поэтому накинуть ей на шею петлю и слегка затянуть ее мне труда не составило.

Неприятности начались, когда я стал затягивать туже. Я не догадался сделать ничего лучше, как обвязать другой конец веревки вокруг собственного колена. Как только варан почувствовал, что у него на шее затягивается петля, он рванулся вперед, словно ракета, и веревка потащила меня за собою. Катясь по скользкому склону, мокрому от брызг водопада, я отчаянно пытался уцепиться за что-нибудь, но уцепиться было не за что, и я плюхнулся чуть ли не на голову варану. Падая, я успел сообразить, что мой противник, до смерти напуганный моим, мягко говоря, внезапным появлением, не замедлит дать бой, а испытать на себе действие его могучих когтей мне почему-то не хотелось. Но, слава Богу, и не пришлось: варан был до того потрясен, что обратился в бегство, волоча за собой веревку, но далеко не ушел: как только он оказался на свободном от скал пространстве, туземцы набросили на него сеть. Забавно было смотреть, как он в ней бьется и шипит. Мы тут же вытащили его, и я отправил одного из охотников с добычей назад, в лагерь. Поимка столь крупной рептилии, конечно, лестная награда для ловца, но я все-таки не за этим отправлялся в поход, так что мы продолжили свой путь сквозь чащу леса.

Вскоре собаки снова взяли след. И прямо скажем, на сей раз погоня оказалась куда более продолжительной и захватывающей, нежели охота за вараном. Зверь, которого мы преследовали, отчаянно несся вниз по склону, а мы столь же отчаянно гнались за ним, перепрыгивая через обломки скал и скользя по ним, ежесекундно рискуя сломать себе ногу, а то и голову. Неожиданно зверь прянул в сторону и помчался вверх, и хотя сердца у нас ухали, как молоты, и взмокли мы, как мыши, никто не хотел упускать добычу. Погоня длилась три четверти часа, и в конце концов, следуя за стуком собачьих погремушек, мы очутились у поваленного дерева с огромным дуплом, вокруг которого и сгрудилась собачья свора. У дупла сидел крупный белый зверь с удивительной мордой, похожей на медвежью, и небольшими ушами. Он с выражением величайшего презрения глядел на рычащих и тявкающих псов; заметив на носу у одного из них следы укуса, я понял, почему собаки держатся от этого странного зверя на почтительном расстоянии. Но когда черноногий мангуст увидел людей, он поспешил скрыться в дупле.