Новый мозг - [11]
• Self-storage (бизнес, основанный на хранении лишнего барахла) стал в США индустрией с годовым оборотом в 17 миллиардов долларов – это больше, чем в киноиндустрии. Более того, в некоторых странах эта индустрия растет еще стремительнее[36].
• Если вещей у нас так много, что их совсем уже некуда девать, мы их просто выбрасываем. Как отмечает исследовательница бизнеса Полли Ла-Барре, «Соединенные Штаты расходуют на мешки для мусора больше, чем девяносто других стран – на все остальное. Иначе говоря, вместилище наших отходов стоит дороже, чем все товары, которые покупают в половине стран мира»[37].
Однако изобилие привело к парадоксальному результату: триумф Л-ориентированного мышления снизил его ценность. Процветание, созданное им, поставило во главу угла способности менее рациональные и в большей степени П-ориентированные: красоту, духовность и эмоции. Бизнесу уже недостаточно сделать что-то, что будет стоить разумных денег и прилично работать. Изделие должно быть еще и красивым, неповторимым, должно обладать значимостью и удовлетворять тому, что Вирджиния Пострел называет «эстетическим императивом»[38]. Возможно, самая яркая примета этого сдвига, которую мы увидели во время семейного выезда в «Таргет», – одержимость среднего класса дизайном. Дизайнеры с мировым именем, вроде тех, кого я упоминал раньше, а также таких титанов, как Карим Рашид и Филиппе Старк, создают любые товары для самых что ни на есть среднестатистических магазинов для средних американцев из среднего класса. «Таргет» и такие же магазины уже продали три с лишним миллиона единиц полипропиленовых мусорных корзинок «гарбо», созданных Рашидом. Мусорная корзина от дизайнера! Попробуйте объяснить это своему левому полушарию.
А как вам ершик для унитаза, который я тогда же купил в «Таргет»?
Ершик для унитаза, созданный одним из известнейших в мире архитекторов и промышленных дизайнеров – профессором Майклом Грейвзом, преподавателем архитектуры в Принстонском университете. Цена ершика – около шести долларов. Только на пике изобилия может возникнуть ситуация, когда так много людей хочет купить красивые корзины для мусора и ершики для унитаза. Обыденные, утилитарные вещи превратились в предмет вожделения.
В эпоху изобилия уже недостаточно учитывать лишь рациональные, логичные и насущные потребности. Инженеры должны придумать вещь, которая будет хорошо служить. Но, если она не будет радовать глаз, если не западет в душу, ее никто не купит. Ведь нам есть из чего выбирать. Дизайн, эмпатия, игра и другие, более «деликатные» на первый взгляд качества – вот что сегодня в первую очередь важно, чтобы услуги и товары стали узнаваемыми на перенасыщенном рынке.
Эпоха изобилия выдвигает на первый план П-ориентированное мышление в отношении еще одного важного аспекта. Когда я буду лежать на смертном одре, то вряд ли, окинув мысленным взором свою жизнь, я скажу: «Да, я совершил немало ошибок, но все-таки в 2004 году мне удалось отхватить один из тех грейвзовских ершиков для унитаза». Изобилие наполнило нашу жизнь красивыми вещами, однако широкий ассортимент товаров вовсе не гарантирует нам счастья. Парадокс процветания состоит в том, что уровень качества жизни неуклонно повышается десятилетие за десятилетием, представления же о самореализации – духовной, семейной, человеческой – не меняются. Вот почему так много людей, освобожденных процветанием, но не удовлетворенных им, реагируют на этот парадокс духовными исканиями. Эндрю Дельбанко из Колумбийского университета пишет: «Самая поразительная черта современной культуры – неутолимая тоска по трансцендентному»[39].
Загляните в любой уголок благополучной жизни в какой угодно развитой стране, и вы обнаружите там, помимо колоссального потребительского ассортимента, тот самый поиск духовности в действии. Начиная с таких практик, как йога и медитация, прежде бывших экзотическими, а теперь вошедших в массовый обиход, и заканчивая внешними знаками духовности на рабочих местах и евангельской тематикой в литературе и кино, – поиски цели и смысла стали неотъемлемой частью нашей жизни. Внимание людей во всем мире сместилось от повседневного жизненного текста к более широкому контексту. Разумеется, материальное благосостояние коснулось не всех обитателей развитого мира, не говоря уж о множестве людей в менее развитых странах. Но все-таки эра изобилия избавила сотни миллионов людей от борьбы за выживание и, как писал Роберт Уильям Фогель, лауреат Нобелевской премии по экономике, «превратило духовные искания из занятия крохотной части населения в дело едва ли не всего человечества»[40].
Ну а если я вас еще не убедил, позвольте привести еще один – лучезарный – пример. Сто лет назад электрическое освещение было редкостью, теперь же оно есть у всех. Лампочки стоят дешево. Электричество – везде. Свечи? Да кому они нужны? Но оказывается, их покупает масса народу. В Соединенных Штатах свечной бизнес достигает оборота в 2,4 миллиарда долларов в год[41]. Этот феномен не объяснить рациональной потребностью в осветительных приборах, его причины – жажда красивого и трансцендентного, появившаяся недавно и характерная для процветающей страны.
