Новый Мир - [46]

Доминионы не то, чтобы в едином порыве, но в целом сплоченно встали на защиту Метрополии, внося посильный и весьма значимый вклад. Сколько в их действиях было от искреннего патриотизма, а сколько от трезвого расчета удержать войну подальше от своего порога — кто знает… Но сложилось так, как сложилось. А первой среди равных, безусловно, оказалась Канада.

Помимо отправки солдат и поставок военной техники доминионы помогали в формировании служб аналогичных административным службам собственно британских родов войск, с целью высвобождения английских тыловиков для военной службы. Так же очень к месту оказались разнообразные льготы и кредиты, вплоть до реэкспорта американских товаров. Американцы, давние и последовательные враги Британии, в целом были не против удачно поторговать со всеми участниками так кстати подвернувшейся войны, но объявили мораторий на поставку многих систем и образцов вооружений. Впрочем, они активно продавались третьим странам, у которых в свою очередь охотно покупали собственно сражающиеся. Отцы-основатели британской экономики вращались в гробах как электротурбины — метрополия берет в долг у вассалов и закупается у американской колонии новинками военного прогресса…

И отдельно стояло наемничество, формально закамуфлированное под найм охраны. Желающих сложить голову в боях с коммунистами за звонкие фунты нашлось в целом относительно немного, но эта мера позволила собрать очень неплохой состав летных частей, ветеранов и энтузиастов летного дела, объединенных в «Корпус добровольных помощников Его Величества», подкрепленный инструкторами из ВВС Метрополии. Впрочем, теперь уже «Ее Величества». С легкой руки Черчилля, по следам Фултона и особенно «Бирмингемской речи» «Корпус» со временем повсеместно стал именоваться «Арсеналом демократии». Формально он был частью личной охраны Ее Величества, нанятой на ее собственные средства, а общался с ней главным образом через министра ВВС.

Из почти вавилонского сборища пилотов разных стран, американец Клер Ли Ченнолт организовал сплоченную компанию бойцов, исполненных чувства собственной значимости, достоинства и корпоративного единства. Больше всего «Арсенал» был похож на ландскнехтов пятнадцатого-шестнадцатого веков — необычное, но эффективное сочетание наемной военной службы и духа истового служения Королевскому Величеству. Они брали за свою работу деньги, тщательно следя за порядком расчета, но отрабатывали кровью каждый фунт.

Утомительнейшая поездка подходила к концу. Фешенебельный лайнер, теперь переоборудованный под пассажирский транспорт, рассекал воды Атлантического океана, унося домой членов закупочной комиссии. В крошечной двухместной каюте Берлинг тяжко страдал от качки и предвкушения встречи с сэром Хью Даудингом, маршалом авиации Британии, а Мартин скучал. Непривычный к долгим морским путешествиям он не запасся ничем времяистребительным, кроме тощей стопки газет и старой книжки комиксов, невесть как завалявшейся в дальнем углу чемодана. Газеты он прочитал еще в первый день плавания, на второй прочитал еще раз, на этот раз от первой до последней буквы, включая выходные данные и некрологи. Комикс оказался еще хуже некрологов, очередной эпизод бесконечной и победоносной борьбы с «General Cossac Dmitry», тянущейся еще со времен «Санитарного заграждения» двадцатых. Мартин и раньше не был большим поклонником такого «карманного чтива», а после первого воздушного боя с «козаками» разлюбил совсем.

— Сейчас злой Ганс нас подстережет и пустит на дно торпедой. И это будет хорошо, хоть отмучаюсь… — вещал тем временем с нижней полки Берлинг. Индивидуалист и отличный воздушный боец, в целом он отличался отменным жизнелюбие, но временами впадал в мрачную мизантропию. Теперь же общее утомление, посредственные результаты тура и шторм придали его мыслям отчетливо фаталистическое направление. Второй день подряд, в перерывах между мучительными желудочными спазмами, Берлинг представлял, каким ужасным мучениям подвергнет его Даудинг. Собственно говоря, вины канадца и австралийца в том, что привезли мало денег, не было. И Мартин и Берлинг выкладывались по полной программе, в красках описывая ужасы континентальной войны и героизм пилотов. Не забывая упомянуть, как интересно не только летать на новых самолетах во славу правого дела, но и получать за это звонкую монету. Но Берлинг не без оснований полагал, что в глазах Даудинга это не послужит смягчающим обстоятельством. Сэр Хью находил очень правильным и точным услышанный как-то от Ченнолта завет Чингисхана: «Достоинство всякого дела в его завершении».

Сам Мартин также нервничал. Будущее было туманным и непонятным. С одной стороны, война в Европе агонизировала. Франция пала, как ранее Норвегия, Румыния и Польша, остатки французской армии и британский экспедиционный корпус удерживали лишь несколько портов, через которые эвакуировались последние дивизии и полки. Удерживали главным образом потому, что их уже не штурмовали — победа дорого обошлась войскам красной коалиции. Пауза в боях переросла в неформальное перемирие, которое никак не желало становиться официальным. Уже второй месяц политики и дипломаты говорили, кричали, предлагали, шумно требовали, грозили и вообще скандалили. Газеты то пестрили умиротворяющими заголовками в стиле «Пришел мир для нашего поколения», то взрывались гневными обличениями вражеского коварства. Но, в общем, было понятно, что война закончена, и красные могут праздновать победу. Оставалось лишь подождать, когда перемирие станет миром, взять расчет и воткнуть штык в землю, отправившись домой. Но мира все не было. Во время лечения Мартин пристрастился к чтению газет и достаточно отчетливо видел, как после некоторой паузы неопределенности, словно сговорившись, Британия и Германия начали буквально состязаться во взаимных оскорблениях и все более абсурдных требованиях. Слова Черчилля «Пусть Европа горит!» и Шетцинга «Империализм не пройдет!» тиражировались и повторялись вновь и вновь, бросаясь в глаза с каждого газетного заголовка. Советский Союз, судя по всему, по-прежнему склонялся к мирному завершению и пытался примирить германского орла с британским львом. Но безуспешно.