Репродукции, а также кричаще-яркие дешевенькие картинки-копии, конечно, на многое не претендуют. Однако картинки эти на удивление миролюбиво срослись с новообретенной жизнью. И ни безденежье, ни подползающий к Москве голод не заставят Ольгу менять репродукции на бронежилеты. Да и к сахару, что предлагают полумешками, она не заторопится.
Она, Ольга Тульцева, критик, искусствовед, ведет эту студию.
Но сейчас лето. Студия начнет работу с 1 сентября.
Здесь же, в К-студии, Ольга и проживает, оставив отцовскую небольшую квартиру своей сестре Инне. Так им обеим удобнее.
Разница в пять лет. Сестры близки. Можно сказать, они в постоянном общении.
Спящий Артем чеканит во сне:
— Дайте слово Кусыкиной… Но сначала крикливую Петрову… И сразу голосовать!
Его обрывистые победительные слова так раздельны и четки, что сестренка Инна их тоже расслышала — в телефонной трубке. Даже поковыряла слегка в ухе. Удивляется:
— Оля. Он так громко бормочет?.. Во сне?
— Он спит… И заодно он все еще на собрании. На слишком затянувшемся. Политик и во сне сражается за голоса. Так забавно следить… Уже дважды не прошло голосование, как ему хотелось… Клянусь, Инна!.. Он во сне считал голоса. Было, представь себе, трое воздержавшихся.
— Он их, надеюсь, запомнил? Озвучил всех троих? — смеется младшая.
— Поименно.
— Неужели не выбранил предателей?
— Не выбранил. Но с иронией заметил: воздержавшиеся — они, мол, как всегда, не делают ошибок.
Гудки. Опять прервали!
— Воздержавшиеся не делают ошибок, — многозначительно повторяет сама себе Ольга.
Счастливцы эти воздержавшиеся!.. Смышленая сестренка Инна предупреждала… Но… Артем интересный мужчина. Умен, — вновь одобряет себя и свой приисканный выбор Ольга. Женщине необходимо самоодобрение. Необходима надежная, устойчивая утренняя мысль… Артем Константа, он же Сигаев Артем Константинович, выбранный недавно в Московскую думу, популярен, харизматичен… Набирает новую высоту.
Но... В наше перестроечное время люди, спешащие во власть, взлетают и падают. Это пугает. Как подстреленные. Валятся с небес. Вместе с харизматичными своими именами… Отец — с привкусом диссидентской желчи рассказывал и смеялся — как быстро рухнувший политик теряет лицо… теряет здоровую психику… звучный голос… теряет друзей… жену…
Но… Артем смел, свободомыслен. Орел на взлете…
Телефон ожил. Инна!
— У Артема сегодня трудный день, — напоминает Ольга сестре, заодно делясь припасенной радостью. — Звездный, может быть, его день. Выступление будет супер. Придешь послушать?
— А ты позовешь?
— Уже зову.
— По телевизору я его слышала. А вот послушать живьем…
— Завораживает!.. Море людей. И вдруг все они разом затаивают дыхание. Приоткрыв рты… И будто бы горячим степным ветром тебя обдает. Ветер по лицам! Ветер от повторений его имени… Константа! Константа! Константа!.. Уже сегодня, сестренка. Сама его услышишь.
Но, пообещав успех и едва выдержав скромную, сладко тянущуюся паузу, Ольга встревожилась: — Лишь бы не было драк. Люди озлобились!.. А пара провокаторов всегда наготове. Я так волнуюсь за сегодня. Жутко волнуюсь.
— К чертям волнения, Оля!.. Он профессионал. Настоящий профи.
— Не люблю это слово.
— К тому же, как говорят в народе, у твоего Артема теперь могучий спонсор. Покровитель. Крепкая волосатая рука!.. Ты, конечно, знаешь? Денежный мешок? да?
— Этот мешок обещал быть на сегодняшнем выступлении. Я еще ни разу его не видела. Мешок будет стоять рядом с Артемом. Так что рассмотрим. Разглядим… Я слышала, простоват. Но щедр. И добр.
— Таким, как Артем, нужна помощь и жесткая поддержка именно простоватых, — поддакивает (и одновременно успокаивает) сестренка Инна. — Помню, как страстно, как яростно твой интеллигентный Артем обрушился на цензуру. Я слушала его по “ящику” и замирала. Замирала от его храбрости… Тот редкий случай, Оля, когда замираешь от чьей-то неожиданной… от неподсказанной храбрости.
— “Ящик” — совсем другое. Надо слушать живьем. Приходи.
— Даже удивительно, что раньше ты меня не звала на его выступления.
— Ты же хорошенькая… Опасная.
Пошучивая, Ольга не забывает ласково “лизнуть” ершистую сестренку — подхвалить и поощрить младшую. Хотя, если о внешности и если честно, из них двоих красива именно она, Ольга.
Но Инна умненькая, все понимает. От доброты сестринских слов крыша у нее не поедет.
— Я, конечно, завидую, Оль!.. И я так хочу тебе счастья. Как не завидовать!.. Вот он с тобой, настоящий мужчина!
— У тебя, Инночка, все впереди.
— Не знаю, не знаю. У меня, Оль, любовное затишье. Отчетливая сексуальная пауза. Уже, пожалуй, затянувшаяся.
— А тот парень, который мучил стихами? который косил под жириновца?
— Проехали.
— Почему?
Но вместо ответа посыпались гудки... вновь мелкие мерзкие телефонные гудки! Невыносимо!.. Сколько можно!.. Бардак какой-то, а не связь! Возмущенная Ольга бесцельно бродит, заглядывает в комнату-кухню и возвращается оттуда, скучно грызя застарелое печенье.
Да, здесь она живет… Студия велика, полуподвал разделен перегородками на секции, это как бы смежные комнаты, много комнат. И конечно, всюду проходы без дверей. Двери, где надо, делали сами.
