Новый мир, 2011 № 02 - [3]

У них нет колес, а двигатель их так мал и немощен, что непонятно, как они вообще живут. Но, вероятно, было в их конструкции что-то такое, что заставляло их искать пару для того, чтобы ощутить радость жизни. Тут Боро терялся в догадках. И никак не мог представить, что кто-то может быть более эргономичным, чем он, вот хоть этот тип — без удобных сидений, без ремней безопасности… Как смеет этот неуклюжий калека обнимать прекрасную женщину? Ведь он не может впустить ее к себе внутрь, как это делает Боро. Не способен окутать ее от кончиков волос до кончиков ногтей защитой, покоем и комфортом. Потому что не человек создан для человека, а машина. Так думал Боро, но волей-неволей ему приходилось мириться с третьим.

Женщина очень изменилась с тех пор, как начался этот роман. Она уже не так часто поправляла зеркальце заднего вида и намного реже переключала кондиционер. Боро стал переживать, что его игнорируют. А когда один раз на широкой автостраде под звуки энергичного фанка, смеясь и подпевая, она стала крутить руль вправо-влево, бросая Боро от обочины

к обочине, он вдруг почувствовал себя игрушкой, которой играют, пока она не надоест. Однако его привязанность к женщине была настолько сильной, что после долгих страданий и бессонных ночей (в которые, включив двигатель и задыхаясь в выхлопных газах, он одиноко стоял в гараже) он смирился со своей долей. Боро согласился быть тем, чем всегда были его предки, — только способом передвижения. (Мысль о самоубийстве он сразу отбросил — ведь могла пострадать и она!) Но подобное смирение не прошло бесследно: Боро стал задумываться о смысле жизни.

Если б он мыслил человеческими категориями, то, вполне вероятно, пришел бы к выводу, что женщина — это его бродячая и непостоянная душа, и смысл появляется, только когда они вместе, когда она в нем, иначе он превращается в груду мертвого железа. Но в чем заключался этот смысл сосуществования человека и машины, Боро не знал, и понять его было еще труднее, чем все это fucking бытие. К тому же он не мыслил человеческими категориями. И если и понимал что-то интуитивно, то разве то, что смысл — это и есть самая большая тайна.

 

Прошло несколько лет.

Отношения женщины и мужчины еще продолжались, но постепенно в них начали происходить перемены. Мужчина надолго исчезал, потом снова появлялся, но в его интонациях все чаще слышалось раздражение, он спорил с женщиной по поводу их будущего, причем чем дольше они спорили, тем неопределеннее говорили уже о самой возможности такого будущего. Как-то раз в ходе напряженного разговора они даже сбились с дороги, хотя Боро и сигнализировал компьютером, что происходит что-то не то. Но самоуверенность и невнимательность людей не знают границ!

В тот раз им пришлось заночевать в придорожном мотеле, и поутру Боро с огорчением констатировал, что отношения снова наладились. Но перемирие длилось недолго. И хоть Боро уже не радовался — он видел, сколько страданий приносит все это его хозяйке, — но и поделать ничего не мог. Правда, когда мужчина в очередной раз исчезал, то женщина лечила свое вынужденное одиночество долгими поездками, и Боро старался показать ей, что он — тот единственный и надежный друг, который не подведет, не предаст, не обманет ее надежды.

 

Так они и жили — Боро, его хозяйка и мужчина, который появлялся все реже.

Пока в один погожий день, когда они все вместе проезжали через центр города, мужчина после острой ссоры, произнеся что-то оскорбительное и бесповоротное, не выскочил прямо посреди перекрестка, изо всей силы хлопнув дверью. Боро всего передернуло от удара, и, как только зажегся зеленый, он тоже изо всех сил рванул вперед.

Он гнал без перерыва до самой ночи и весь следующий день, останавливаясь лишь на границах и заправках, пока под вечер с отлогих холмов, с которых он катился, тормозя двигателем, не открылась панорама северного побережья. Раньше Боро никогда не видел моря. Если бы не шок, в котором он находился, эта масса воды несомненно поразила бы его. Но сейчас он думал только о своей (теперь уже своей!) женщине. Он чувствовал, что она хочет еще засветло подъехать к берегу, и мчался во весь дух.

За окнами мерцали в ускоренном темпе кадры видового фильма — деревья смыкались в сплошную стену, выпрямлялся горизонт, и даже само небо летело назад, словно опровергая (или подтверждая) теорию относительности.

Через пару часов, когда солнце уже садилось в море, они, практически с лета проскочив десяток фермерских поселков, ворвались в портовый городок. Море скрылось за домами, и Боро, даже проходя перекрестки, почти не сбрасывал газ. Визжали тормоза, шины оставляли на асфальте черные полосы, но теперь все это казалось ему даже приятным. Возбуждаясь все сильнее, он натужно ревел двигателем — до берега оставалось всего несколько километров. Но, сворачивая на последнем перекрестке, ни Боро, ни женщина не догадывались, что в эту минуту за поворотом кто-то как раз собрался перейти улицу. Женщина резко нажала на педаль, и тут с Боро случилось то, что раньше не случалось никогда: замерев в сантиметре от тела, он выдохнул все свои легкие в спасительную подушку, заглох и выпустил на асфальт долго сдерживаемую струю тормозной жидкости.