Новый мир, 2009 № 07 - [39]

Не располагала к новой власти и правоэсеровская ориентация Леоновых. Развеялись надежды леоновского круга на объединение всех разумных и деятельных сил новой России: на смену большевистской диктатуре пришла диктатура антибольшевистская.

Но деваться некуда: британский полушубок, на шапке Андреевский крест, сделанный из жести, между плечом и локтем углом вверх черная тесьма шириной 1/sub4/subвершка, обозначающая прапорщика, шашка на боку — вот вам Леонов в январе 1920 года.

4-й Северный полк располагался на Северо-Двинском направлении, в районе реки Шипилиха.

Ни о каком наступлении белогвардейских частей, конечно же, и речи не шло. Связь между соседними полками была не отлажена, а настроения царили такие, что вообще было не ясно, чем держится фронт.

Как приговоренная к неведомому, Белая армия Севера дожидалась своей участи.

4-му Северному полку, в составе которого находился Леонид Леонов, ждать долго не пришлось: 5 февраля началась массированная бомбардировка их месторасположения. Как гласят документы, полк отступил к деревне Звоз, а затем еще на две версты к северу. В ходе отступления всякое управление полком было стремительно потеряно.

Подетально историю разгрома полка выяснить уже не удастся.

В Российском государственном военном архиве сохранилась документация по всем 14 стрелковым полкам Северной армии, кроме одного — 4-го!

И есть основания предполагать, что эта случившаяся еще в советские времена потеря не случайна.

Солдат и офицеров разбитых белогвардейских частей, 4-го полка и соседних с ним подразделений видели в деревне Емецкое, где располагался штаб командующего войсками Двинского района. Местные жители вспоминали, что в стане белых был полный переполох: зима — на пароходе не уедешь, только на лошадях или пешком, а красные неподалеку, наступают, они уже близко. Кто-то находил себе подводы, кто-то скрылся чуть ли не бегом.

К середине февраля весь Северный фронт был разорван и смят.

Когда до Архангельска Красной армии оставалось еще более ста километров пути, никакого фронта уже не было: в бывших белогвардейских частях шло братание, повсюду бродили тысячи дезертиров — армия попросту развалилась, сама по себе.

19 февраля в Архангельске началась погрузка и белогвардейских частей — на ледокол “Минин” и военную яхту “Ярославна”. В очереди стояли штабные, судебные ведомства, лазареты, офицеры, солдаты, их несчастные семьи. Генерал Миллер чуть ли не в те же дни хотел еще съездить на фронт, его еле отговорили, потому что ехать было воистину некуда. Миллер официально передал власть в городе рабочему исполкому.

Погрузка шла всю ночь 19-го. Несли раненых, офицеры озирались: по городу и чуть ли не по пристани бродили толпы рабочих и матросов с красными флагами, тут и там возникали митинги.

“...Но вот отдан приказ об отплытии,— вспоминает один из мемуаристов.— А к пристани все шли и шли одиночные офицеры и чиновники, забытые штабом. Особенно много было среди этих позабытых офицеров фронтовиков, только что, ночью, прибывших с Двинского фронта. Они стоят на пристани, кричат, машут папахами и платками, но бесполезно. „Минин” уже на середине Двины...”

21 февраля части Красной армии вступили в Архангельск. Леонид Леонов уже был в городе.

Еще чуть-чуть — и судьба одного из самых главных советских писателей повернула б в противоположную сторону, хотя “прапорщик 4-го стрелкового полка Белой армии Севера Леонид Леонов” по-прежнему звучит столь же дико, как, к примеру, “комиссар N-ского полка Дмитрий Мережковский”.

Ныне Леонида Леонова и представить невозможно в эмиграции, издающегося, скажем, в берлинском “Слове” наряду с его ровесником Владимиром Набоковым. Но отделял Леонова от такого варианта судьбы один малый шаг.

Глава седьмая

Леонов и Сталин

1. “Леонов может отвечать…”

Они познакомились в 1931 году у Горького.

Леонов хотел встретиться со Сталиным чуть раньше и даже написал совместно с Всеволодом Ивановым в начале 31-го года письмо вождю: “Нам очень хотелось бы получить возможность повидать Вас и поговорить по поводу современной советской литературы. Ваши высказывания по целому ряду вопросов, связанных с экономикой промышленности, сельского хозяйства и пр., внесли огромную ясность в разрешение многих сложнейших проблем нашего строительства. Отсутствие такой же четкой партийной установки в делах литературы вообще заставляет нас очень просить Вас уделить нам хотя бы самое краткое время для такой беседы, тем более что нам хорошо известно Ваше постоянное внимание к этой области искусства”.

Два самых крупных “попутчика” из молодого поколения явно хотели разобраться в вопросах дальнейших взаимоотношений со своими недругами из РАППа, но тогда вождь не откликнулся. Выдержал паузу.

А тут Алексей Максимович позвонил и сказал Леонову:

— Тебя хочет видеть Сталин.

Леонов к 31-му году — глава правления Всероссийского Союза писателей (послужившего прообразом Союза советских писателей, который еще не создан), член редколлегии журнала “Красная новь” (с февраля по сентябрь 32-го) и еще и “Нового мира” (наряду с Фадеевым и упомянутым Ивановым). Вячеслав Полонский бросает вскользь о Леонове в своем дневнике по этому поводу: “Очень он доволен: в некотором роде власть. Тихонько, смирненько — он двигается и преуспевает”.