Новый мир, 2008 № 09 - [17]

Рукоять изготовлена из брюшного панциря, сросшегося с внутренней костью, а снаружи обернута, нет, не кожей нежно-юной гюрзы, как в большинстве случаев (иначе владелец получил бы мозоли), а кожей полугодовалого гавиала — спасибо французским колониям в Индокитае, — зерно которого меньше змеиного и мягче.

Днище выкроили из верхних щитков. Видно, как они выступают наружу. Для чего? Конечно, покупатель такого портфеля вряд ли в ненастье идет пешком через весь город. Но все-таки портфель не комнатная игрушка, и если хозяин захочет, он сможет без опаски ставить его даже в мокрую грязь — портфель не развалится. Торчащим щиткам будет даже приятно промочить ноги.

Сколько можно нести килограммов в таком портфеле, дедушка не измерял — он просто набивал его по горло. Вероятно, почтенные бороды профессоров императорского университета изумленно кивали, видя, как изымается кладь.

Наконец, изнутри его обтянули не шелком, что слишком обычно, а кожей, но только кожей подушной части, у которой самое мягкое зерно. Их называют лярм — слезинками. Они сами струятся в пальцах. Тот, кто трогал кожу месячных ягнят, скажет, что их кожа — доска с занозами в сравнении с крокодиловой. И вот эта внутренняя кожа была в портфеле самой дорогой. Только ее нельзя было увидеть (хотя мальчиком я и пытался совать голову внутрь), но можно почувствовать на ощупь.

Вы поняли?

Да­выдов Ге­оргий Ан­д­рее­вич родил­ся в 1968 году, живет в Моск­ве. Преподает в Ин­сти­туте жур­налис­тики и литератур­ного творчества. Ав­тор цик­лов радио­передач, посвящен­ных Моск­ве, живописи, архитек­туре, религиозной философии и истории кни­ги.

Нужно два человека

*     *

  *

Нам в маршрутках говорили:

а у вас глаза одинаковые!

И в гостях нам говорили:

а у вас глаза одинаковые!

Что же мы такие

одинааааааковые

ничего да не смогли.

Что же мы такие

одинаааааааааковые

ничего да не смогли.

А ведь жить-то можно всяк

и разэдак и растак

абы как и просто так

вот так так

Что же мы такие одинааааааааковые

ничего да не смогли

Что же мы такие одинанааааааковые

ничего да не смогли

 

*     *

  *

Пока один научится прощать,

другой уже разучится прощать.

Пока один опять научится прощать,

другой уже разучится прощать.

Пока один опять опять

научится прощать

другой уже опять

разучится прощать

Ну хочешь встретимся на Красной площади?

 

*     *

  *

Когда было стыдно,

я говорила об этом так,

чтобы было красиво

или

по крайней мере

очень смешно.

Но проходит какое-то время

и все

налюбовались

и насмеялись как следует

а мне все равно

очень стыдно

а если

за что-то не стыдно

так это совсем другое

и оно было некрасивое

и оно было несмешное

 

*     *

  *

Я не знала кто меня встретит раньше

первый ребенок или первый снег

а теперь мы здесь в этой комнате,

а снег он тоже в своей

но отдельной комнате

и когда твой папа домоет пол

и справа и слева

он повезет нас вместе с кроватью

далеко далеко

к самому окну

 

*     *

  *

Для того чтобы искупать ребенка,

нужно два человека:

один — чтоб держать ребенка,

а другой — чтоб срочно почесать

первому над правым глазом.

Для того чтобы укачать ребенка,

нужно два человека:

один — чтобы качать ребенка,

а другой — чтобы срочно почесать

первому правую щеку.

И во время ночного сна

тоже нужно два человека:

один — чтобы ребенок не смог

ночью упасть с кровати,

второй — чтобы ребенок не падал

с другой стороны кровати.

 

*     *

  *

Женщина, из нее текут

слезы, кровь, молоко.

В том, что они наткут,

не уйдешь далеко.

Бегут, бегут ручейки:

слезы, молоко, кровь,

женщине не с руки,

но она поднимает бровь.

И если поднимет бровь,

то сможет передвинуть и шкаф,

кто бы на нем ни сидел

и ни говорил “аф”.

 

Аня Логвинова (Логвинова Ан­на Пе­т­ров­на) родилась в 1979 году в Виннице. За­кон­чила факультет жур­налис­тики МГУ. Публиковалась в перио­дике и сетевых изданиях, автор двух сти­хотворных книг. Жи­вет в Моск­ве.

Два рассказа

Держи дистанцию

 

Он лежал в ванне, закрыв глаза, серьезный как йог, натурально голый, но в офицерской фуражке с высокой тульей. Фуражка была с силой натянута на уши, которые изрядно посинели. Правда, они могли отливать синевой и из-за температуры воды. Вода была комнатная, давно остывшая. Прохладная, в общем.

— Вот, — с плачем объясняла его жена Лидка, — пришел ночью пьяный и который час уже так лежит. Соседям в ванную нужно, а он не вылезает, всех прогоняет и ругается. Может, хоть вы его образумите? Перед людьми стыдно.

Да-с, визит к моему подопечному Севке Володину получился необычным. Понедельник, раннее утро, огромная коммуналка на задворках Тверской, соседи ползают, злые, как мухи. На работу надо, а этот разлегся без трусов. Перед бабами неудобно, хотя там смотреть-то особенно не на что: от холодной воды все срамные части скукожились до нуля. Но он все-таки подполковник танковых войск, да еще кандидат физико-математических наук — и в таком непотребном виде. Кошмар!

Я давно занимаюсь этим индивидом, уже несколько лет. Однажды кто-то из моих коллег попросил приехать на консультацию в госпиталь Бурденко, в Лефортове. Пациент перенес клещевой энцефалит. Гадкая болезнь.

Таежный клещ впивается в человека где-то на Урале, в тайге, на привале, в кустах, например. Когда он присел пока…ть. Попа-то голая. В этот момент клещ кусает и прямо ввинчивается в этот теплый желанный объект. И привет. Несколько дней все нормально, никаких признаков — и вдруг! Турист, геолог, охотник возвращается на базу или даже домой, на радостях ничего не замечает, только чуть температурит, думает, что слегка простыл. Пьет водку,