Новый мир, 2007 № 11 - [63]

“Зима идет, и тощие поля в широких лысинах бессилья, и радостно блиставшие поля златыми класами обилья, со смертью жизнь, богатство с нищетой — все образы годины бывшей сровняются под снежной пеленой, однообразно их покрывшей, перед тобой таков отныне свет, но в нем тебе грядущей жатвы нет!”

Итак, прежняя гармония, пригодная для определенного возраста и запаса сил, устарела, энергия на создание новой кончилась, а существование без сочинительства, этого самого могучего из наркотиков, лишается смысла. Необходимость оставаться в мире, таким образом, отпадает. Иным для ухода из жизни даже не нужно внешних причин: умирает на неапольском рейде Баратынский, угасает без видимых причин Блок (со словами “Музыка умерла”), как-то сам собой в расцвете лет уходит (после десятилетнего молчания) Ходасевич. Другие выбирают более драматический путь, но перечислять имен я здесь не стану. Отмечу только, что нередко ранняя смерть поэта (и не только поэта, впрочем) есть скрытое самоубийство, которое становится закономерным венцом саморазрушительного образа жизни.

 

26

Деньги на фотоаппарат родителям копить до конца не пришлось, потому что его приобрели в рассрочку, то есть выплачивая посильные суммы в течение двенадцати месяцев. Необходимую справку с работы оказалось истребовать несложно. Фотоаппарат в коробке из толстого картона отдали отцу не через год, как опасался мальчик, а сразу же. Назывался он “ФЭД-2”, в честь Феликса Эдмундовича Дзержинского, сурового человека в шинели до пят, который сиротливо высился на круглом чугунном постаменте в центре одноименной площади, напротив “Детского мира”. Объектив на передней панели приятно увесистой металлической коробочки с отделкой из черной искусственной кожи походил на глаз страуса, незадолго до того поразивший мальчика в зоологическом саду.

Аппарат потребовал обширного хозяйства, которое покупалось постепенно. Прежде всего, не бывает фотографии без пленки, то есть длинной целлулоидной ленты с прямоугольными дырочками по бокам (они называлисьперфорацией), за которые хватает особая шестерня внутри фотоаппарата, после каждого снимка продвигающая пленку на кадр вперед. Пленка бывает разной чувствительности, предпочтительнее — сто единиц. Пленка продается просто так, то есть завернутая для предохранения от света в фольгу, бывает уже намотанная на пластиковую катушку, а бывает и упакованная в светонепроницаемую кассету, то есть катушку в черном кожухе, которой можно заряжать фотоаппарат прямо на свету. Первая — самая дешевая, вторая — дороже на пять копеек, а третья — на двадцать. Дядя Юра объясняет, что экономия тут, в сущности, ложная. Дело не только в том, что заряжать аппарат самой дешевой пленкой (“в рулоне”) хлопотно и требует полного отсутствия света. Дополнительное обстоятельство: при заряжании, а еще вероятнее — при обратной перемотке существует риск засветить пленку. И тут вся возможная экономия превращалась в сплошное разорение. Правда, особо выбирать не приходилось. В магазине, как правило, непредсказуемо предлагался всего один вид пленки — либо в рулоне, либо на катушке, либо в кассете. Соответственно был приобретенрукав,муфта из плотной черной байки, в которой и следовало перезаряжать фотоаппарат; умение это далось отцу не сразу, и многие из его тогдашних снимков оказались испорчены облаками черного тумана, набегающего откуда-то из-за границ фотокарточки.

Первые пленки отдавались в мастерскую у Никитских ворот, в том же бело-зеленом здании, что и Кинотеатр повторного фильма, откуда возвращались проявленными, в виде рулончиков, уже не боявшихся дневного света. Почему-то на проявленных пленках были перепутаны цвета — черный становился белым, и наоборот. Это называлось “негатив”. В мастерской стояло устройство с матовым экранчиком для просмотра пленок. Если негатив приходился по душе, следовало прилагавшимися маникюрными ножничками, привязанными к устройству стальной цепочкой, вырезать крошечный кусочек в перфорации соответствующего кадра. Помеченная таким образом пленка возвращалась в мастерскую, и через три дня отпечатки уже вклеивались в альбом или посылались по почте отцовским родственникам. Приемщик осведомлялся, в каком формате печатать фотографии, должны ли они быть матовыми или глянцевыми и не желает ли клиент заплатить за срочность. Но торопиться не стоило, потому что жизнь в те годы была, в общем, бесконечной.

И все же — щелкать аппаратом и отдавать пленки в мастерскую было недостойно настоящего любителя. В доме стали появляться любопытные вещи. Прежде всего —увеличитель,затем— бачокдля проявления,потом —кюветы,потом — красный фонарь, а также пинцеты иглянцеватель,приобретенный, впрочем, в самую последнюю очередь.Все это хранилось в общей кладовке, пустующей двухкомнатной дворницкой в том же полуподвале (с отдельным входом и висячим замком), отведенной для хранения бесполезных, однако дорогих сердцу вещей, принадлежавших всем обитателям квартиры номер один. Спросив позволения у Анастасии Михайловны, отец расчистил место на ее старом столе, где и размещал фотографические принадлежности.