Новый мир, 2002 № 05 - [4]
— …Это ничуть не смешно, Олег.
— Само собой, — отвечал мой племянник (однако опять засмеявшись).
А напевный, нет, дрожащий в воздухе голос повторил, стараясь быть голосом серьезным:
— Ничуть не смешно.
Разговаривали буквально рядом со мной, но территориально уже на улице — с той стороны сирени и забора. Они не знали, где я. Они легко общались, только-только познакомившись: красивая тридцатилетняя Аня и мой широкоплечий племянник.
Из осторожности (это сразу чувствовалось) они оба не хотели, чтобы я их услышал. Должно быть, нет-нет и посматривали в сторону забора и сада, чтобы сразу примолкнуть, если я появлюсь. Дрожал ее голос. Такие ее чистые гласные звуки. Сам летний воздух дрожал! Я бы слушал и млел, даже сидя на толчке, полусонный. Млел, если бы речь не обо мне. Аня меня ночью узнала. Новость, от которой мне стало жарко.
Лоб мой прошибло мелким липким потом (еще и от пригревшего темя солнечного луча).
Ночью она вполне разглядела — увидела (при луне) — сидящего на постели с ней рядом. Проснулась — но даже не вскрикнула. Смолчала. И оказывается, только чтобы разрядить ситуацию, она, умница, подала голос — вроде как просто позвала мужа: «Игорь!.. Анальгин…» — и еще про воду, запить. Потому что не надо было делать резких движений. Потому что не хотела меня напугать. И сама, торопливо она прибавила, не хотела в темноте ночи вдруг напугаться.
— А вот когда ваш дядя ушел, я поняла, что мне страшно.
— Еще бы!
— Я его не виню. Он стар. Он безопасен. Я, Олег, все понимаю… Не всякая женщина его так поймет.
— А он тихо ушел?
— Как тень.
Я слушал затаив дыхание. Все-таки я успел обидеться на это скользнувшее мелкой льдинкой «безопасен». Я бы тебе показал, милая, этой же ночью, пусти ты меня к себе поближе! Показал бы — стар или не стар! Я бы тебя аттестовал как следует!.. — хорохорился я, сидя на толчке, весь уже взмокший (от прямого солнечного луча). Еще и одуревший, одурманенный буйной в это лето сиренью.
Хорохорился, а меж тем их разговор за забором продолжался. Теперь они оба (с какой-то зловещей суровостью) рассуждали о том, что в ином таком случае перепуганная женщина могла криком поднять весь поселок… И уйти не уйдешь. Схватили бы. Сдали бы ментам! (Могли судить.) А уж сколько бы и каких слухов по округе наворотили!.. И, мол, еще очень-очень хорошо, если бы поимка и шум-гам кончились для меня лишь боем и заслуженным отдыхом в ближайшей психушке.
— Сказали, конечно, мужу, Анна Сергеевна?
— Конечно.
— А он?
— Он интеллигентный человек. Хотя рассвирепел.
— Еще бы!
— Сказал, что старика жаль, но жалеть стариков надо умеючи. Что еще?.. Что старика теперь не остановить. Старик повадился ходить ночами. Надо его своевременно показать врачам. Проверить его… и… и тем самым ненавязчиво ему помочь.
— Что значит — проверить?
— В какой-нибудь хорошей деликатной больнице. Это можно. Это сейчас делают… Так сказал мой муж.
Оба продолжали дружно охать и ахать. И всё сокрушались, что такого доброго (как я) и не вполне управляемого старика — не поняв его угасающих чувств (во как!) — иной муж просто бы забил ночью кулаками. Прибил бы. Мог и покалечить… При том, что мужа, с его кулаками, еще бы и всем хором оправдали!
Она, молодая, просто из кожи лезла, хотела показать, как здорово мне в жизни в эту ночь повезло. А каков на все согласный Олежка?..
Я встал с толчка. Сколько можно этот бред слушать! Я живой человек. Я вам не выживший из ума дедок… Если б меня заловили в десятый раз!.. Пожалуй, завело меня далеко. Пожалуй, что чувственный удар. Согласен. (Женщина слишком красива!) Да, был неосторожен. Да, не представился я перед ночным визитом. (Не расшаркался. Не предложил вместе выпить водочки.) Но и хватит, хватит об этом!..
Когда, озленный, я резко встал, деревянный кружок, прилипший к заднице, поднялся вместе со мной. Громыхнув, кружок упал на толчок. Звук был сейчас ни к чему. Звук был слышный. Оба переговорщика разом примолкли, насторожившись. Я тоже притих.
Но вот они постояли и оба пошли по дороге — похоже, что к даче, где Анна.
Я наконец вылез из сортира. Глядел им в спины, осторожный и совершенно очумевший от сирени. Не спать живому среди цветов. (Надо же, вздремнул, сидючи на толчке!) Меня душило. И еще полдня разламывалась голова.
Олежка вернулся и с наигранным восторгом мне рассказывал, как хорошо поутру он только что прогулялся! — а я тоже сыграл в хорошо выспавшегося и уже завтракавшего. Я завтракал яичницей. Глазунья!
— Не хочешь ли себе такую же, мой мальчик?
Я его зову «мой мальчик» — он меня просто «дядей».
Не напугало, что меня могли и впрямь поймать, потащить куда-то, ославить, — фиг им!.. Огорчило другое: меня выбило из той жизни, где Аня. Не увидеть мне ее больше. Так я чувствовал.
Я встретился с Петром Иванычем. Я не собирался с ним обговаривать случившееся (это лишнее) — я собирался с ним посидеть на скамейке. Я хотел просто расслабиться. Мы с ним любим общаться на воздухе. Петр Иваныч — мой здешний сверстник, тоже старикан, с которым мы приятельствуем и иной раз сидим вечером на скамейке, передавая друг другу бутылку с портвейном. (У нас есть и стаканы.) Петр Иваныч немного странный. Но у меня уже не бывает нестранных сверстников.
![Марш славянки](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Теперь уже всем ясно, что в 91-ом в России началась война. По российской традиции первый удар приняли на себя мужчины, а все тяготы войны взвалили на свои плечи женщины. Всем, кто уцелел в «лихие 90-ые»… Женщинам России посвящается…(АНТИГЛАМУР)
![Свадебный переполох](/storage/book-covers/f6/f60f8a544000607e6e45c77a73c6b40aa2f49aab.jpg)
Какой настоящий армянин не мечтает выдать дочь за такого же настоящего армянина? Даже если девица обладает скверным характером, сто лет не была в Армении и, о ужас, не горит желанием связывать себя брачными узами?..В поисках жениха семья отправляется в Ереван, где родственники уже подыскали подходящую кандидатуру и мечтают сыграть пышную армянскую свадьбу. Но невеста по уши влюблена в другого, да и у будущего мужа иные планы. Молодые люди решают побороться за свои чувства…
![Присяга](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Рассказы](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Номер на двоих в Риме](/storage/book-covers/ec/ec6cfb1ca788a05917ca79836a233d5be71efd93.jpg)
Джона Апдайка в Америке нередко называют самым талантливым и плодовитым писателем своего поколения. Он работает много и увлеченно во всех жанрах: пишет романы, рассказы, пьесы и даже стихи (чаще всего иронические).Настоящее издание ставит свой целью познакомить читателя с не менее интересной и значимой стороной творчества Джона Апдайка – его рассказами.В данную книгу включены рассказы из сборников «Та же дверь» (1959), «Голубиные перья» (1962) и «Музыкальная школа» (1966). Большинство переводов выполнено специально для данного издания и публикуется впервые.