Новый мир, 2000 № 11 - [9]

— Ничего… меньше работы, — усмехнулся Гера.

— Наверх давай… оттуда падать будешь! — скомандовал вошедший.

Я покорно полез. Ну что ж… если хочет Бог, чтоб я пострадал по политическим мотивам, — пострадаю по политическим… Хотя логику Его отказываюсь понимать! Почему-то вместо радости — всякие гадости! Ну хорошо. Как надо падать?

Две пары добрых глаз всплыли у койки.

— Нам велено тебе кости переломать, — проговорил ласково Гера. — Но ты нравишься нам… Мы по-другому сделаем.

Как?

— Полотенчиком обвяжем тебя, — прошептал он. — Видок будет что надо… зато кости целы.

Что-то все тут перешли на шепот.

— …Полотенчиком? — обрадовался я неизвестно чему.

— Полотенчиком! — ласково подтвердил Гера.

Он вытащил из-под своего матраса вафельное полотенце, «выстрелил» им, растянув резко, как бы демонстрируя, словно фокусник: ничего нет. Потом он вдруг открыл «барашек» на трубе, пустил в унитазе воду, окунул туда полотенчико, поболтал им.

— Извини, что из параши, из крана плохо текет!

С неослабевающим интересом я смотрел за их приготовлениями… зачем мочить-то?

— Сейчас мы тебе железную маску сделаем… но ты не боись! — проговорил напарник Геры.

Не бояться? А что, интересно, другое они мне предложат?

— Не боись… зато своими ногами уйдешь! — успокаивающе шепнул Гера. — После нас это редко кому. Ну… спустись.

— Как… самостоятельно? — поинтересовался я.

Переглянувшись, засмеялись. Значит, самостоятельно.

— Садись!

Я уселся. Надо настроиться — будто я у зубного врача.

— Без этого, сам понимаешь, не обойтись! — дружелюбно проговорил Гера, вытягивая из сапога финку… точно такую, как я выбросил в бурьян!

— А… зачем? — Я не мог отвести глаз от этого предмета.

— Дырки проделывать!

— Зачем?

— Ну… дышать ты собираешься, нет? — дружески заржали.

— И для глаз дырки сделаем, если хочешь! — расщедрился Гера.

— Н-не надо.

— Ну… прощай! — насмешливо произнес Гера.

В каком смысле? — хотел было спросить я, но не успел. Кто-то один — не успел разглядеть, кто — положил лапу мне на голову, удерживая в неподвижности, а второй натянул на лицо мокрое вонючее полотенце и, перехлестнув сзади узлом, стал затягивать.

— М-м-м!

— Он что-то рано начал мычать! — глухо донесся голос, кажется, Геры.

Засмеялись. Веселые палачи.

— М-м-м!

А воздух?!

— Чего он мычит, не знаешь?.. А-а, да!

Острие финки зашарило по полотенцу, проткнулось! Соленый вкус крови.

— От тяк!.. Язычок, звиняйте, пришлось подпортить!

— Ну все! Ложись отдыхай! — устало, как заслуженный хирург, произнес Гера.

Резко встав, я стал нащупывать свою полку.

— Э-э, да он шконку найти не может! Может, проколоть все же глазки?

Я замотал головой. И быстро забрался.

Ах вот он, самый эффект! Ссыхаясь, мокрое полотенце сокращается и жмет. Умельцы! Хрящ, похоже, сломается. Такой боли ни в какой драке не имел — это что-то особенное.

Прерывисто дыша, я резко уселся, скинул ноги. Надеялся — может, такое мое дыхание их разжалобит?

Храпят хлопцы — один внизу, другой напротив. После трудного дня.

— С-с-с-с! — просвистел от боли. Глухо!

Ухватил сзади за узелок… мертво затянулся. Все, кранты!

И главное, не забывать надо, что это все — большая удача, что если полотенце сорву — по-настоящему уделают! Милостив Бог! Но несколько странен. Со всеми, что ли, так? Да нет, не со всеми: мне еще повезло! Другим кости ломают, а мне…

Я с ужасом ощупывал свою голову. Это не моя голова! Размером с апельсин и, наверное, будет уменьшаться! Полотенце-то еще влажное… и жутко горячее!

Я спрыгнул с полки… Пойду прогуляюсь… на прощанье с самим собой… Фамилию, видимо, изменить придется. Красота! Возьму, например, фамилию Кьерк-егоров! Все равно никто уже прежнего не увидит меня! Или — Успрыгин! Бодро, динамично. Можно Маша Котофеева взять — все равно пол мой больше не заинтересует никого! Ну ты… Котофеев! Стой!

Ротмистр Полотенцев — был такой персонаж в революционном фильме! Я глухо захохотал.

Надо заболтать это дело, отвлечься! Языком ты владеешь, надеюсь? И тут уж никто тебе не будет мешать! Свобода!

Какую же фамилию мне теперь подобрать — к уменьшенной голове?

Умыцкий. Бульдоцкий. Мамкер. Валерий По? Максим Канистров… С-с-с! — сипя, обхватив головенку руками, метался по камере. Не дай бог — разбужу богатырей, решат доработать… Блукаев. Гунун. Ядоха. Горпеня…

Утро тут бывает вообще?

…Мистер Дут-с Нафталахов… Бег мой замедлялся… Цвиримба… Бжхва. Ущельев. Граф Поскотини!.. Ресничко… Гниюшкин.

Телефонную книгу я тут создам!

Узеев, Пужной, Мхбрах!

Я почувствовал, что кто-то деликатно трогает сзади мой узелок.

— Ну вот… вроде нормально, — довольный шепот Геры.

По-ихнему — хорошо?! Ну и ладно! Отдирают полотенчико почему-то с волосками… Свет! Утро пришло! Переплыл ночь на фамилиях!

И осталось еще! Вольноплясов, Сферидзе… Надо еще? Вьетнамец Во-Во… на вьетнамца, наверно, похож? Узнать бы! Но вместо зеркала в моем распоряжении лишь бездонные очи моих друзей — туда вглядываюсь… Но восторга не вижу, скорей — ужас.

— Да-а… проспали мы с тобой… — Гера проговорил.

— Да-а-а… есть маленько! — друг подтвердил.

— Ну что там… что? — нетерпеливо хотелось спросить тоном хорошенькой дамочки, выходящей из парикмахерской.

Но, видно, они напрямую со мной общаться не хотели. Стеснялись. О чем-то тревожно зашептались, поглядывая на меня. Производственное совещание.