Новый мальчик. Хлопот полон рот - [49]
На следующий день она умерла так же мирно, как жила с нами. Прошло шестнадцать лет с того дня, когда они с Соломоном родились наверху в нашей спальне. Теперь, когда не стало обоих, словно кончилась целая эпоха.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы уже давно решили, что, потеряв Шебу, возьмем еще одного котенка блюпойнт, и как можно скорее. Нет, это не было черствостью. Наоборот, объяснение было в том, что мы ее очень любили. Дом утратил бы что-то без кошечки блюпойнт. Когда умер Соломон, лучшим лекарством от нашего горя оказался Сили. Да и Сили истоскуется, оставшись один, когда некому будет мурлыкать о своих подвигах и не с кем спать рядышком… Так мы рассуждали, и если иногда мне в голову закрадывалась мысль, что, материализовавшись, наша новая кошечка может оказаться совсем непохожей на нашу спокойную домоседку Шебу, я тут же решительно ее отгоняла.
Так не бывает, твердо сказала я себе. Сколько я ни знала людей с двумя кошками, одна непременно была тихонькой. Черныш и Синька дальше по дороге. Харди и Уиллис, когда-то жившие у священника. Даже Конфетка и Помадка, две сиамские близняшки, принадлежавшие двум сестрам-учительницам… Если Помадка была неисправимой хулиганкой с мефистофельским складом характера, то Конфетка не доставляла им ни малейших тревог.
И раз Сили не успевал выпутаться из одной тяжелой ситуации, как его с неизбежностью, присущей сериалам, посвященным Джеймсу Бонду, уже подстерегала новая, следовательно, кошечка обязательно будет похожа на Шебу. Да, обязательно, не то мы с Чарльзом не выживем.
Сили недавно чуть не свел нас с ума, скушав резинового паука. Кто-то прислал ему паука в подарок на Рождество, и много месяцев паук этот свисал с ручки двери, вгоняя в дрожь наших впечатлительных гостей, и оставался любимой игрушкой Сили. Он часами играл с ним. Взлетал к нему пружинистыми сиамскими прыжками, отгоняя нас от него зловещим сиамским ворчанием, стремительно бежал с ним по комнате, насколько растягивалась резинка, а затем выпускал его, и паук, точно им выстрелили из рогатки, с громким хлопком ударялся о дверь.
Затем как-то вечером я отменила его обычное угощение на сон грядущий, так как он обжирался весь день. Он совсем разжирел, сообщила я ему с упреком. Не хочет же он, чтобы его прозвали Пузаном, правда? По-видимому, именно этого он и хотел, потому что, спустившись утром вниз, я обнаружила, что он восполнил урезанную порцию пауком. На каминном коврике остался жалкий кусок его туловища. Остальное — ножки, жуткая голова, половина дряблого черного туловища и около ярда резинки с колечком на конце — явно покоилось в желудке Сили.
При этой мысли я чуть не хлопнулась в обморок. Я уже видела, как его оперируют… Я же знала, что даже небольшой кусок этой резины может вызвать непроходимость с самыми роковыми последствиями. Далее мне представилось, как ветеринару не удается обнаружить один из обрывков — ножки у паука были такими длинными и мохнатыми, а он, конечно, разжевал их в фарш. Меня терзало горькое раскаяние: не лиши я его этих кошачьих галет, его желудочек теперь не был бы набит резиной.
Дрожа как осиновый лист, я бросилась к двери позвать Чарльза. И все еще дрожала, когда заметила у косяка какую-то странную кучку и нагнулась, чтобы разглядеть ее получше. Тут у меня подкосились ноги от облегчения: все недостающие части паука, аккуратно извергнутые. Сверху покоились колечко и резинка, предположительно извлекшие все прочее. И, глядя на них, я возблагодарила судьбу за это. Проскочи колечко в глотку Сили, извлечь его удалось бы только хирургическим путем.
После того как Чарльз проверил куски — все ли они тут (чего только ему не приходится делать в этом доме, сказал он. Хорошо еще, что он не слишком брезглив!), — мы добавили еще один пункт к нашим правилам сиамской безопасности. Никогда не оставлять Сили наедине с резиновым предметом, который поддается разжеванию, и обязательно убирать все его игрушки на ночь в ящик.
Тем не менее у него оставалось еще много способов старить нас раньше положенного нам времени. На следующий же день он свалился в цистерну для дождевой воды. Утро было солнечное, и мы завтракали с открытыми окнами, а потому услышали какой-то рокот, словно дальние погромыхивания грома.
— Мисс Уэллингтон с садовым катком, — сказала я Чарльзу.
А затем, пока мы дебатировали, зачем бы ей волочить свой каток по дороге… Конечно, за ней водятся чудачества, но с какой бы стати?.. И тут я снова услышала тот же звук.
— Сили в цистерне! — вскрикнула я с внезапным озарением. И мы рванулись с места, как два грейхаунда. Пусть мы неспособны долго поддерживать скорость, но после стольких лет жизни с сиамами далеко не все олимпийские бегуны сумели бы опередить нас на старте. И вот мы во дворе, и на бегу я прикидываю в лихорадочной спешке, как нам вытащить его оттуда. Я нашла только один способ: Чарльз держит меня за щиколотки и спускает в цистерну головой вниз… Ведь цистерна наглухо прикреплена к стене, высота ее восемь футов, уровень воды в летнее время очень низок, и Сили на самом дне, словно в львином рву, бедняжка, никакими силами выпрыгнуть из нее не сумеет.
