Новый Гольфстрим - [22]

Но всего больше жизни и делового оживления вносили грузовые автожиры. Куцые и короткокрылые, они сновали в воздухе, неся в своих когтях алюминиевые ящики, похожие на обрезанную сигару.

Эти ящики, в которых были уложены приборы и машинные части, были видны повсюду. Они были предвестниками начала жизни. Их появление где-нибудь на голой вершине горы, на безлюдном острове среди болота или на лесной поляне в тайге говорило о том, что через несколько дней сюда спустится отряд строителей. Здесь вырастет красивый, уютный домик с оранжевой крышей, и гольфстримовцы примутся строить бетонные и стальные фундаменты для машин-гигантов.

Пролетев над горным озером Мауси, мимо голых скалистых утесов, дирижабль снизился над длинным плоскоспинным кряжем. Здесь, на Северной Парме, высаживалась группа строителей.

Голая, покрытая лишь мхом, вершина Северной Пармы имела вид угрюмый, негостеприимный. В глубоких лощинах лежал снег, кругом громоздились камни. Только на одной стороне кряжа, как груда валунов, лежали алюминиевые ящики да весело светились ярко-оранжевые пятна — части еще несобранных домиков. Казалось, эти оранжевые пятна, спустившись сюда из другого, радостного мира, хотели заставить мрачные утесы горы стряхнуть с себя тысячевековую угрюмость.

На балконе, в носовой части дирижабля, выстроились молодые строители. Веселые, оживленные за минуту до того, сейчас перед спуском на парашютах они стояли молча и неподвижно.

Раздалась команда начальника группы:

— Готовься!

Дирижабль обогнул гряду скал, замедлил ход и, дав обратное движение винта, почти застыл в воздухе.

— Пошел! — вновь раздалась команда.

Быстро один за другим полетели голубые комочки.

Взрываясь в воздухе, они превращались в облачка, плавно спускающиеся вниз.

Вновь загудели моторы.

Корабль полукругом обогнул вершину Северной Пармы и взял курс на север.

Горный ландшафт становился более диким и угрюмым, линия лесов спускалась все ниже и ниже к подножию гор. Всюду торчали гранитные утесы, острые пики и гребни.

Подуло холодом.

Виктор Николаевич вышел на балкон у кормы дирижабля и облокотился на перила. Рядом с ним встала Вера Александровна. Она задумчиво смотрела на проплывающие внизу горы.

Приближалась ночь. В ущельях и скалах засветились огни маяков. Навстречу плыли темные силуэты гор. Холодный ветер обжигал лица.

— Мне кажется, что мы залетели куда-то на другую планету, — проговорила Вера Александровна, — как здесь дико и необыкновенно! Посмотри, что может быть более одиноким, — показала она вдаль, где высился дикий утес Дор-Ньер.

Хребет Дор-Ньер, оторванный от главной горной цепи, чернел на фоне неба одинокий и угрюмый. Он стоял на востоке далеко от трассы, по которой шел корабль.

— И очень трудно, — продолжала Вера Александровна, — представить, что через несколько лет здесь, в царстве вечного льда, расцветут померанцы, магнолии, и люди Крайнего севера будут ежедневно кушать свои виноград, свои апельсины, яблоки. Я знаю, что это будет, обязательно будет, но представить въявь не могу. Ты понимаешь меня?

Горнов кивнул головой.

— Жаль, что Аллочки нет с нами. Эта картина запомнилась бы ей на всю жизнь. Когда она приедет сюда, здесь будет уже не Заполярье, а приморье.

Дирижабль бесшумно плыл в воздушном океане.

Впереди замелькали огни. Черные тени гор раздвинулись и открыли тысячи огней, рассыпанных, как звезды. Огни тянулись прямыми пунктирными линиями, собирались в беспорядочные скопления и снова разбегались по огромному черному фону.

Корабль проходил над городом, выросшим в течение последних трех месяцев. Здесь был штаб полярного участка строительства.

С парашютной площадки, в носовой части корабля, снова спускалась группа строителей.

На звездном фоне неба вырисовывались силуэты парашютистов. Перегнув спины и вытянув руки, точно пловцы, они бросались в воздушную бездну и сразу же тонули в темноте ночи.

Изредка с огромной высоты доносился гул воздушных эскадрилий. По небу проплывали оранжевые и зеленые огни самолетов.

Горный хребет, как бы истощив свои силы, выворачивающие из недр земли гранитные пласты, быстро шел на снижение, и теперь внизу расстилалась буро-зеленая тундра, густо забросанная серыми пятнами озер. Тундра тянулась далеко, насколько хватал глаз ровная, однообразная, безжизненная.

Дирижабль летел над Саюм-Ньером.

До мыса Ях-Пубы, вдающегося в Арктическое море, где должен был строиться головной тучегон центрального влагопровода и где Горнов хотел видеть опыт спуска и установки массивных машин с воздуха, оставалось двадцать километров.

Дирижабль вздрагивал под ударами ветра. Снежная вьюга слепила глаза. С пролива Широкого несся треск и хруст измельченного льда.

Внизу, сквозь пургу, показались жилые дома передового отряда строителей. Немного в стороне, ближе к проливу, появился сигнальный огонь. Там был фундамент, подготовленный для установки станины, которую вез дирижабль.

Из рупоров во всех концах корабля раздался приказ:

— Готовься!

Дирижабль тихо подходил к фундаменту.

— Бросай концы! — снова понеслась команда.

Как только концы тросов достигли земли, с корабля стали скатываться установщики. Сильные и ловкие, они перекидывались через барьеры и, обхватив трос специальными рукавицами, быстро неслись вниз.