Новый год в России. История праздника - [3]

В православном календаре эта дата сохранилась по сей день. Она отмечена праздником Симеона-столпника, которого на Руси называли Семен-Летопроводец. К его дню было принято подбивать все договоренности, собирать все оброки и подати, завершать судебные разбирательства и оплачивать долги. Но никаких специальных праздничных ритуалов эта довольно искусственная для Руси дата еще сто лет не удостаивалась.

Все изменилось в 1497 году, когда Великий князь всея Руси Иоанн III Васильевич принял новый свод законов, Судебник, где, кроме всего прочего, зафиксировал постановление Московского собора «считать за начало как церковного, так и светского нового года 1 сентября». Отмечал он его так же, как когда-то Константин Великий, – устраивал открытый прием в Кремле. В этот день любой страждущий мог прийти, поклониться государю и попросить у него защиты или помощи в решении конфликта. Споры на таких собраниях в основном обсуждались имущественные или чиновничьи. Кроме такого щедрого новогоднего подарка своим подданным, Великий князь повелел устраивать им и зрелища – 1 сентября начинало обрастать церемониями.

Новогодний припев саратовской губернии

Уж вы, кумушки, мои голубушки!

Вы которому святителю молилися,

Вы которому чудотворцу обещалися?

Что у вас-то мужья молодые,

У меня ли, у младеньки, старичище.

Не пускает старичище на игрище.

Я уходом от старова уходила,

Под полою цветно платье уносила,

У соседа под навесом одевалась,

Я белым-то снежком умывалась,

Я кисейным рукавом утиралась.

Я не долго и не мало проходила:

Со вечерней зари до бела дня.

Я не знаю, как старому подъявляться.

Уж я утушкой прилетала,

А касаточкой подъявлялась.

Уж я бряк-то, бряки у калитки,

Уж я стук-то, стуки за колечко,

Как за то ли золотое за витое.

Как не лютые медведи заревели,

Не борзые ли собаки завизжали –

Заревел-то мой старый старичище,

Солезает старичище со печища,

Он снимает с черна крюка плетище,

Он бьет ли, не бьет полегоньку,

Что на каждое место по десятку,

Как и тут я старому возмолилась:

«Ты прости, сударь, меня, я не буду;

Как другой-то раз уйду, – я не приду!»

План города Санкт-Петербурга, 1705 год

Пригласительный билет на маскарад к Льву Александровичу Нарышкину, 1760-е годы

Станислав Хлебовский «Ассамблея при Петре I»

Адам Олеарий, немецкий путешественник, географ и ориенталист, автор «Описания путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию» так живописует торжественное празднование 1 сентября в 1636 году: «На дворцовом дворе собралось более 20 тысяч человек старых и малых. Из церкви, стоящей с правой стороны у входа на площадь, вышел патриарх со своим духовенством из 400 священников. Все в церковном облачении со множеством образов и с развернутыми старыми книгами. Его же Царское Величество, со своими государственными сановниками, боярами и князьями, шел с левой стороны площади. Великий князь с непокрытою головой и Патриарх в епископской митре вышли одни из хода, подошли друг к другу и поцеловались в уста. Патриарх подал также Великому князю поцеловать крест.

Затем в длинной речи он произнес благословление Его Царскому Величеству и всему народу и пожелал всем счастья на Новый год. Патриарх говорил так: «Дай, Господи! Вы, Царь Государь и Великий князь, всея России Самодержец, здоров был со своею Государынею Царицею и Великою княгинею, а нашею Великой Государынею, и со своими государевыми благородными чады, с царевичами и царевнами, и со своими государевы богомольцы, с преосвященными митрополиты и со архиепископы, и со епископы, и с архимандриты, и с игумны, и со всем Священным собором, и с бояры, и с христолюбивым воинством, и с доброхоты, и со всеми православными христианы, здравствуй, Царь Государь, нынешний год и впредь идущий многие лета в род и во веки». Народ в подтверждение патриарших новогодних пожеланий громко кричал: «Аминь». Сирые, убогие, беззащитные и гонимые находились тут же в толпе с поднятыми вверх прошениями, которые они с плачем и рыданием повергали к стопам Великого князя, прося у него милости, защиты и заступы. Прошения относились в царские покои».

«ЧТО ПРИЛИЧНЕЕ И ЧЕСТНЕЕ ЕСТЬ? ПРАЗДНОВАТИ ЛИ НОВОЛЕТИЕ НА ПАМЯТЬ ДАНЕЙ И ПОДАТЕЙ, ОТ КОНСТАНТИНА НАЛОЖЕННЫХ, ИЛИ ТОГДА, КОГДА ПРАЗДНУЕМ ПРИШЕСТВИЕ В МИРЕ СЫНА БОЖИЯ, ИМ ЖЕ МЫ ОТ ДОЛГОВ ВЕЧНЫХ И ОТ УЗ НЕРЕШИМЫХ СВОБОДИМСЯ?»

Так все и было до 1 сентября 1698 года. Последний старорежимный Новый год был проведен очень весело. Его главным устроителем стал воевода Шеин, который собрал огромное множество бояр, чиновников всех мастей и даже матросов. Сам Петр I подходил к каждому из собравшихся, дарил им яблоки и величал каждого своим братом. Каждый поднятый кубок сопровождался салютом из двадцати пяти орудий. Все, включая жену Петра, царицу Евдокию, и их наследника Алексея были одеты на западный манер. Исключение составляла только вдовствующая царица Прасковья Федоровна, которая упорно отказывалась снимать устаревший сарафан и облачаться в корсет. Вся гвардия шеголяла новыми мундирами с красными обшлагами и высокими ботфортами – в целом вид у всех был препарадный.

Но в конце 1699 года «лучшего ради согласия с народами европейскими в контрактах и трактатах» Петр Великий издал указ о переносе празднования Нового года. Высочайшей волей он назначил новой датой 1 января и отменил летоисчисление от сотворения мира. Теперь первое тысячелетие начиналось, как и у всех, с Рождества Христова. Это помогало скоординировать жизнь России с Европой и при этом очень сильно ударяло по церковному авторитету – светская власть брала верх над духовной. Причиной таких коренных перемен Петр называл то, что «не только во многих Европейских и Христианских странах, но и в народах славянских, которые с восточною нашей церковью во всем согласны, как валахи, молдавы, сербы, далматы и самые его Великого Государя подданные черкасы (то есть малороссы), и все греки, от которых наша вера православная принята, согласно лета свои исчисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, января 1 числа, а не от создания мира, за многую рознь счисления в тех летах».