Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии - [48]

Разумные девы Риверс Соломон

Иеруша не понимала, где все тусовались до локдауна. Кроме кегельбана – куда для нее теперь вход заказан, поскольку владельцы получили лицензию на продажу пива, – в Каддо (Техас) особенно нечего было делать.

На Эмбаркадеро находились «Эйч-И-Би», магазин тканей «Джо-Энн», автосалон и «Хобби Лобби»; в стороне от подсобной дороги – «Чили», «Розалита» и «Бест Вестерн». В торговом центре, где полиция застрелила Лоуренса Тейта, где стояли медведи и висели воздушные шары, располагались еще «Уолмарт», «Одежда «Росс» по дешевке» и «Старбакс», а дальше оружейный магазин и тир. В библиотеку Руша не ходила, потому что женщина за стойкой не выдавала черным и мексиканцам больше двух книг зараз, несмотря на то, что официально можно было взять до десяти. «Вы же не хотите брать больше, чем одолеете, иначе потом придется выписывать вам штраф за просрочку, который вы не сможете оплатить. Начните с двух и докажите, что можете вернуть книги вовремя».

Женская тюрьма «Каддо Крик» в пяти милях от черты города не считалась городской – просто позор, так как именно там мать Руши сидела девятый год из тринадцати. То было единственное стоящее место в округе, но у Каддо и его не останется, как только Иеруша вытащит мать.

Никто из слушателей KBCY, внимая дикторам, степенно излагающим по четвертому каналу карантинные меры, не мог и подумать, будто что-то пропускает.

– Иеруша, детка, выключи эту трескотню, – окликнула тетя Рита со своего места за кухонным столом. В ожидании судьи Мэтиса, который должен был прийти через час, тетка разгадывала свою ежедневную шифрограмму. – Не знаю, почему все решили, будто хоть какие-то меры имеют значение, ведь судьбу человека определяет Господь. Покажите мне, как губернатор Эббот кается в прямом эфире, и тогда, может быть, я выкрою для него время. Ничто не остановит Армагеддон.

В третьем стихе двадцать второй главы Притч говорится, что благоразумный видит беду и укрывается, а неопытные идут вперед и наказываются. Разве тетя Рита не беспокоится о тех, кто умирает от вируса? У дяди Чарлза хроническая обструктивная болезнь легких, у тети Вильмы волчанка и диабет. Сама тетя Рита живет на диализе.

Но хуже всех матери Руши, запертой в переполненной тюрьме без масок и антисептиков. Одно это ужасно, не говоря уже о ее астме, гепатите и ВИЧе.

Неужели тетя Рита хочет смерти племянницы? Возможно. Ведь мать Руши стала вероотступницей, что для тети Риты страшнее смерти.

Иеруша выросла рассудительной девушкой и не высказывала такие мысли вслух. Подобно благоразумному, которого хвалит Писание, она избегала опасности в лице двоюродной бабки. У человека, знающего, как укрыться от тех, кто может ему навредить, больше свободы, чем у бездумно похваляющегося своими мнимыми свободами перед врагом.

– Я сказала, выключи, Руша.

Та убрала звук и включила субтитры. Увлеченная шифрограммой, тетя Рита не заметит работающий телевизор.

– Думаешь, я все-таки смогу завтра навестить маму? – спросила Иеруша.

Тетя Рита заворчала, что могло служить как утвердительным, так и отрицательным ответом. Отхлебывая из кружки мятный чай и устремив глаза на шифрограмму, она пребывала в настроении, характерном для нее в отведенное для себя время, той части дня, когда она не обращала внимания ни на какие закидоны Руши, как она их называла.

– Я могу посмотреть в интернете, – сказала Иеруша, играя с огнем, но играя сознательно.

Если она вообще не будет говорить или делать то, что не нравится тете Рите, та может подумать, будто Руша что-то скрывает. Кроме того, победы над внучатой племянницей давали тете Рите ощущение цели. Никаких причин лишать ее этого. Очень скоро у нее не останется даже таких мелких удовольствий.

Наморщив лоб, тетя Рита постукивала шариковой ручкой по столу.

– Не обязательно приплетать сюда интернет, – сказала она. – Я позвоню завтра утром на горячую линию омбудсмена и спрошу, разрешены ли посещения.

Тетя Рита никуда не позвонит, но неважно, поскольку Иеруша вовсе не собиралась завтра садиться в автобус, чтобы увидеть мать. К тому времени их обеих уже и след простынет.

* * *

Убивая свою жену ударом по голове, Майкл Пирс, надзиратель женской тюрьмы «Каддо Крик», не мог знать, что кто-то это видел. Дочки ночевали в хибаре у бабки с дедом, а собака, Сэнд Дьюн, крутилась на заднем дворе. Убийство он не планировал, но, как все, совершающие противозаконные действия, взвесил шансы на поимку. Из-за карантина никто не хватится жены несколько недель, если не больше, и у него будет время придумать, как надежно замести следы. Он полагал, будто случайно совершил идеальное убийство.

Будь надзиратель Пирс более здравомыслящим человеком, он, возможно, внимательнее отнесся бы к сведениям о трех кандидатках на роль няни, которые четырнадцать месяцев тому назад ему показала жена, решившая пойти на вечерние курсы. Он бы проверил рекомендации Иеруши и нашел их неудовлетворительными. Не потому что рекомендации были плохи, а потому что девушка не горела желанием делиться с клиентами своим принципом: разным людям она назначала разную цену, в зависимости от их финансовых возможностей, согласно ее оценке. Надзиратель тогда выбрал бы вместо Иеруши Джесси Тайлер или Изабел Эмерсон. Ни та, ни другая не устанавливали в домах клиентов скрытые камеры после обвинений в воровстве.