Новые земли Александра Кубова - [32]

— Фантазия, она ведь и в вашем деле не на последнем месте. Но это ещё не всё. Вот вы, Леонтий Николаевич, — четыре года по окопам и уже не чаяли, когда домой вернётесь. А археологи ведь всю жизнь так. Ведь подумайте только, вся жизнь — палатка, примусы, костры, подгорелая каша, а лет-то уж под сорок, а жизнь проходит, а в городе семья, дети без тебя вырастают, а жена… Вот так-то всю жизнь. А вы говорите — детская забава… Тут особую любовь надо иметь к нашему делу, я бы даже сказал: одержимым надо быть.

И как только сказал Александр Григорьевич это слово, ну про одержимость, я Булю вспомнил, вспомнил, что она как раз отцу то же говорила, ну про одержимость. А откуда она всё знала так? Ведь Александр Григорьевич профессор!

— Потому-то, — говорит Александр Григорьевич, — я и взял вашего мальчика к себе в экспедицию, хотя я совсем даже не за то, чтоб дети работали. Но, — говорит, — тут случай особый. Тут никак нельзя было мимо пройти. Никак нельзя. Такие ярко выраженные способности. — И Александр Григорьевич заговорил тише, но я всё равно слышал каждое слово: — Такой подбор человеческих качеств, знаете ли, просто на редкость…

— Так вы считаете, что у Саши способности? Но достойно ли это дело мужчины?

— Если вас беспокоит это, то, уверяю вас, для человека знать своё прошлое — не менее важно, чем строить дома, чинить корабли. Ведь если люди не будут знать своего прошлого, они не смогут учиться на своих ошибках, и тогда всё начнётся сначала: новый Наполеон, новый Гитлер, новые столетние войны и крестовые походы, новые Освенцимы и костры аутодафе, благодарные народы снова будут сжигать своих героев, как сожгли Жанну д’Арк…

— Да, Александр Григорьевич, — сказал после этого отец, — признаю себя неправым по всем вопросам. Наверное, я не гожусь в воспитатели.

Александр Григорьевич молчал. Потом он благодарил за ужин, а потом они задвигали табуретками, и вдруг отворилась дверь, и Александр Григорьевич вошёл в комнату.

— Тёзка, я не помешаю штудировать науки?

— Я уже выучил.

Александр Григорьевич подошёл к моему письменному столу — этот стол был, конечно, не настоящий, мы с Булей его соорудили из ящиков, но в нём даже был ящик, который выдвигался, и к нему была прикреплена круглая дверная ручка. Александр Григорьевич внимательно рассмотрел мой стол, даже подвигал ящик и спросил меня:

— Столярничаешь?

— Да нет, это я не сам.

Потом Александр Григорьевич стал рассматривать картины, которые у меня висели над кроватью; вывеску «Приют пиратов» он уже знал, а другую нет, и сейчас он её внимательно рассматривал и читал подпись.

— Ну-ну, тёзка, а какие новые земли ты открыл?

— Да это же так просто. Ну, как в сказке!

— А в сказке не бывает ничего так просто, и то, что я слышал о твоей бабушке, никак не вяжется, чтоб она писала «так просто» и «вообще». Как ты сам-то думаешь?

А я думал то, что какой он умный, а я и не сообразил. И Буля, конечно, что-то имела в виду, она бы не стала писать просто так, что придёт в голову, и почему я её не спросил, а теперь я никогда не узнаю.

— А может быть, новая земля — это то, что ты открыл древних киммерийцев, то бишь, ты считал генуэзцев? Дворец сей я узнаю, и обрыв как раз подходит, вот конь…

Тут я, ни слова не говоря, выскочил из комнаты, и принёс из сарайчика клетку с Морисом, и выпустил его на стол.

— Ну что ж! — сказал Александр Григорьевич. — Так я и думал, конь в яблоках весь. А где же принцесса?

— Она уехала на Урал.

И как-то так он это спросил не просто, я сразу понял, что у него что-то такое на уме.

— Ну, насколько я знаю географию, Урал ведь на нашей планете и даже, кажется, в пределах нашего государства. А? Письма туда доходят?

— Нет, не доходят. Я не могу ей писать. Я её предал.

Александр Григорьевич ничего не стал спрашивать, а только стал ходить туда-сюда вдоль кровати, и его рыжая шевелюра почти что подметала потолок. И вдруг он остановился сразу, ещё посмотрел на картину и сказал:

— А знаешь что, тёзка! Как я это сразу не понял? Ведь эта картина не только о том, что было, а и о том, что будет.

— Как это?

— А вот так, очень просто!

Александр Григорьевич схватил табуретку и сел на неё верхом, как великан на ослика.

— Вот смотри. — И он растопырил свои великаньи пальцы. — Родной дом есть. Конь в яблоках? Есть! Новая земля есть, ты открыл новую землю. Но кто сказал, что новые земли обязательно открывать только на поверхности, их можно открывать и в глубине. Ведь так? Всё сходится. Одно только не сходится. Здесь сказано: не новую землю, а новые земли — ясно тебе? Раз всё остальное сходится, значит, и это сойдётся. Когда-нибудь ты откроешь ещё новые земли, но это не обязательно должна быть земля древних киммерийцев или генуэзцев и вообще не обязательно должно быть так, как было сейчас, ты понимаешь меня, тёзка? Может, ты откроешь эти новые земли даже и вовсе не на земле и не в земле, а, скажем, в себе, а может, в людях, ведь открыл же ты сейчас что-то новое в своей бабушке, так? Ясно только, что тогда всё сбудется точно, как здесь нарисовано. Тогда, тогда, когда ты ещё и ещё откроешь новые земли. Но, наверное, это будет не так быстро и не так легко, — ты заметил, как потрёпаны паруса на картине и какое усталое лицо у капитана?