Новые записки о галлах - [15]

Я же в это время оглядывался, пытаясь угадать, кто из столпившихся рядом монахов назначен моим наставником. Может, этот, с покрасневшими от бдения и нежными от недоедания веками, губы которого слегка шевелятся от чтения псалмов, непереставаемого все то время, что я за ним наблюдал. Но наверняка уж не тот, что стоит сейчас в некотором отдалении от всех остальных, прислонившись к стене, и, видимо - по темным теням, окружавшим мутноватые глаза, смотревшие вокруг безучастно, по изнуренному, сильно осунувшемуся лицу - точимого червем болезни. Когда он услышал о возможности увеличения монастырского меню, его губы растянулись хищноватой улыбкой, похожей на ухмылку, обнажив при этом подкосившиеся зубы, от вида которых мне стало не по себе. Вдруг кто-то больно ущипнул меня за локоть. Не успел я вскрикнуть, как услышал возле самого уха заговорщицки приглушенный голос : ;"Его здесь нет". Я оглянулся и увидел рядом с собой монаха, выражение лица которого - кстати, выглядевшего довольно неопрятно из-за того, что все братья не брились уже недели две, и это дало на их щеках и подбородках всходы иногда неприятнейшей щетины - было весьма довольным и хитрым. Он весело смотрел на меня и даже один раз подмигнул. Когда я спросил его, кого он имеет в виду, монах ещё раз наклонился, касаясь губами моего уха, словно дромадер склоняющийся к бедуину, и так же таинственно и тихо ответил : ;"Вирдо". Разогнувшись, он снова поглядел на меня радостно и чуть ли не с восхищением, а потом сунул руку в карман и сначала, не доставая целиком, показал мне краешек очень тонкого хлебца - облатки, которую он не съел ещё со вчерашней трапезы, а затем лукаво подмигнул и проговорил : "Смотри, что у меня есть. Ты хочешь ? Она такая вкусная." Монах быстро глянул по сторонам, наблюдая, не привлекает ли он внимания своих собратьев, а затем скинул капюшон и показал свои негустые волосы, обращая на них мой взгляд постукиванием пальца по темени. Столь же резво он вновь набросил свой огромный капюшон и сказал : "Ну как, видел ? Мои волосы почернели ! Только - тс-с-с, никому не говори. Еще вчера я был бел, как наш аббат, и даже сильнее его. Я замечал, что с такими седыми волосами людей часто уносят на кладбище, а я этого очень боюсь. Я долго его упрашивал, и Вирдо, наконец, приготовил мне мазь - ты представляешь - просто смешав воск с пеплом одной из трав, что растет у него на огороде. И все ! Он даже не колдовал над ней и не закапывал на ночь в землю как делала моя матушка. А вчера после полуночницы я намазал ею свои волосы, и ты видел эффект - они все почернели. И теперь слушай. Ты видел, что у меня в кармане ? Плюс ещё один хлебец ты сможешь получить после вечерней трапезы, но при этом должен помочь мне. Идет ? Я слышал, тс-с-с, что у него на огороде растет ещё более чудесная трава, которая способна уменьшать людские годы. Точно известно, что змеи молодеют от неё - это все знают. Но если такое происходит со змеями, то и на человека она тоже должна подействовать. Ведь разве человек не подобен во всем змее ? Господь сказал : Будьте как змии, а мы должны исполнять все, что Он открыл нам. Когда ты придешь в дом Вирдо, первым делом выпроси у него эту траву и разузнай секрет её приготовления, и Господь тебя возблагодарит. Да и я в долгу не останусь. Хорошо ?" "Киза ! - раздался вдруг зычный голос приора Сульпициуса, который, заняв на небольшом возвышении место аббата, давно уже о чем-то говорил. - Киза, подойди-ка ко мне, любезный брат." Мой собеседник тут же принял приличиствующе достойное, соседствовавшее, однако, с подобострастием выражение лица и чуть ли не бегом поспешил к центру зала. В его на удивление низком поклоне приору было бы нечто похвальное, если б своей преувеличенной почтительностью он не стремился заслужить право не снимать капюшон. Сульпициус тем временем продолжал : ;"Итак, сегодня утром во время богослужения произошел вопиющий по своей зловредности случай. Как только, проснувшись по утру в бодром расположении духа и возжелав без меры новых радостей душевных, наши братья, подобные овцам невинным, ведомым Небесным Пастырем, вошли в церковь и запели: ;"Господи, Боже мой ! Ты одеваешься светом как ризою", перед ними появился священник, риза которого со спины, да ещё и со стороны мягкого места, была так замарана большим черным пятном, что это вызвало крайне неуместный смех у тех, кто пришел туда ради приобщения духовных даров. Но что такое, Киза, почему ты не снимаешь свой капюшон ?" ;"На ночь я забыл запереть двери в церковь и мою голову сильно просквозило. Из-за этого она сокрушена как воинство Иавина - царя Ханаанского и боится любого дуновения". "Неуместно сравнение твое, Киза, ибо Иавин был врагом дома Израильского и, надеюсь, не таков светлый ум твой. Да излечит тебя Господь и сними немедленно капюшон." Незадачливому Кизе пришлось обнажить свою голову, и недоуменный ропот пронесся по залу. ;"Что с тобой случилось, милейший собрат ? Вчера кудри твои были подобны белизне снега ?" - вопросил нахмурившийся Сульпициус. ;"Я не могу понять. Когда я проснулся, то увидал, что волосы мои сравнились с углем древесным. Наверное, это какая-то заразная болезнь и, если позволите, Эмират поместит меня в свою лечебницу". ;"Хорошо ! Но только для того, чтобы сделать тебе обильное кровопускание, которое вернет тебе чистоту мыслей. Твой разум, должно быть, весьма замутнен. Волосы не могут сами собой почернеть и, очевидно, ты выпросил у Вирдо снадобье, которое способно перекрашивать людские локоны. Это весьма дурной поступок с твоей стороны, Киза, ибо ты сроднился с женщиной, ради обольщения, сулящего ей утехи прелюбодеяния, прибегающей к умащению лица и окраске волос в цвета, возбуждающие похоть !" ;"О нет, светлейший отец мой, я был ведом вовсе не желанием уподобиться столь низкому созданию, а стремлением точно следовать словам Священного Писания". ;"Что же такое написано в Библии, что может оправдать твою срамоту ?" ;"Много там есть глубочайших мест, призванных водить наш дух к истине, но я руководствовался шестой главой от Матфея: А ты, когда постишься, помажь голову твою". Киза умолк и ненадолго во всем зале воцарилась полная тишина. Сульпициус, лицо которого попеременно принимало выражение гнева, презрения и, наконец, крайне глубокой задумчивости, прервал её следующей речью : ;"Воистину недостойно, Киза, чтобы должность ризничего в монастыре с такими традициями, как наш, занимал человек со столь пустой головой, всячески измышляющий и превратно толкующий слова Писания на потребу нижайшему низкопоклонничеству перед самим собой.