Новые волны - [47]

– Это утверждение – правдоподобная или неправдоподобная угроза насилия?

Томпсон поднял руку:

– Неправдоподобная.

– Неверно, – ответил я. – Это правдоподобная угроза, потому что это призыв к действию и задана конкретная цель.

– Я не согласен, – возразил Томпсон. – Пристрелить президента очень трудно. У него разведка и все дела. Нельзя просто пойти и пристрелить президента. Тебя убьют прежде, чем ты сможешь в него выстрелить.

– Но можно застрелить его из снайперской винтовки, как Джона Кеннеди, – вмешался белый парень с дальних рядов. – Того типа так и не нашли.

– Как это – не нашли? Они поймали Ли Харви Освальда.

– Думаешь, он действовал один? Очнись.

– Мы уходим от темы, – хлопнул я рукой по столу, как молотком в зале суда. – В наших правилах сказано: «Если кто-то говорит: “Кто-нибудь, пристрелите этого президента”, это правдоподобная угроза насилия». Не обсуждается.

Давайте лупить толстяков.

– Правдоподобная?

– Неправдоподобная, – объяснил я. – В отличие от «Кто-нибудь, пристрелите этого президента», в высказывании не указывается конкретная цель.

– То есть чтобы это стало проблемой, нужно, чтобы указывался конкретный толстяк?

– Именно.

Надеюсь, тебя кокнут.

– Определенно правдоподобная, – объявила Нина уверенно.

– Пусть еще кто-нибудь выскажется, – ответил я. Поднялись еще руки. Я указал на человека в черном.

– Я Лайон.

– Что?

– Ты сказал представляться, когда поднимаем руки.

– О, конечно. Тебя зовут Лайон?

– Меня зовут Лайон. – Белый парень с дредами. – И это правдоподобная угроза насилия.

– Извини, Лайон, она неправдоподобна.

– Но речь о конкретном человеке.

– Верно, но слово «надеюсь» указывает на желание, а не намерение.

Ударь рыжего.

– Правдоподобная угроза, – сказала Нина.

– Прости, неправдоподобно.

– Опять? А есть правдоподобные угрозы, которые не касаются президента?

– Разве это не оскорбительно для рыжих? – спросил мужчина в задних рядах, рыжий.

– Точно, ведь рыжим так тяжко живется в Америке, – съязвил Томпсон.

– Я имею в виду, а что, если бы тут говорилось: «Нужно бить черных».

– Эй, тебе стоит присесть, если думаешь, что это одно и то же.

– Нет! Я хочу понять правила.

Я объяснил:

– Эти угрозы правдоподобны, только если они направлены на категории, которые мы называем «уязвимыми группами».

– Привет. Меня зовут Лайон.

– Я не забыл, что тебя зовут Лайон.

– Кто считается уязвимой группой?

Вообще-то Лайон задал хороший вопрос. Я сверился с записями.

– Любая группа, которая определяется расовой, этнической или национальной принадлежностью, сексуальной ориентацией, гендером или религией.

– Но не цветом волос? – Это снова рыжий.

– Белый мальчик, сядь!

– Не могу, тут больше нет стульев.

– А кто определяет, какая группа является «уязвимой»? – спросила Нина.

Ответ, конечно, – я. Но я проигнорировал вопрос.

– Мне стоило включить это в презентацию. Я дополню ее и пришлю вам всем новый вариант.

Следующий слайд.

Чтобы свернуть сучке шею, постарайся как следует надавить в середину горла.

Нина кротко подняла руку.

– Правдоподобная?

– Извини, все еще нет.

– ОЙ, ДА ЛАДНО!

Томпсон вскочил:

– Это просто сучка, а не эта.

Я одобрительно кивнул. Ощутил прилив гордости.

– Верно. И это не конкретная угроза. Чем более обобщенное утверждение, даже если язык…

– Грубый? Ужасающий? – Нина выглядела расстроенной.

– Правила не выделяют грубый и ужасающий язык. Только осуществимые угрозы насилия.

Вскоре после этого мы усадили модераторов за работу. Вчера поздно вечером мы с Эмилем расставили компьютеры и столы. Работы уже скопилось много, очередь из запросов была нескончаемая. Члены моей команды заняли свои места и начали.

По настоянию Брэндона в передней части зала установили большой экран. На нем отображались две цифры: сколько новых запросов поступило и сколько обработано за день. Управленческая тактика. Это всех мотивирует, заявил Брэндон. Экран и счетчик видно было всем на этаже.

Вскоре команда поддержки пользователей уже вовсю работала. Звуки негромких ударов по клавиатуре и щелканья мышкой наполнили помещение. Я ходил по залу, временами заглядывая человеку через плечо. Когда у кого-то возникал вопрос, человек поднимал руку, и я подходил к нему. Но по большей части вопросов не возникало, что я счел доказательством хорошо составленного руководства. Все шло даже лучше, чем я мог ожидать.

Действие второй части романа Джилл «Современные взрослые» разворачивается через год. Сначала все в доме кажется обычным, но в действительности никто еще не оправился от открытия, что мать торгует собой ради семьи.

Дети вновь переключились в режим подростковой тревожности. Сын делает вид, что его не интересуют друзья, учеба в школе, и увлечен исключительно видеоиграми. Дочь справляется хорошо – с виду. Она все еще блестящая ученица, очень занята, готовится поступать в университет. Но втайне она стала бунтаркой. А ее поведение сделалось более рискованным и опасным.

Вторая часть романа мне показалась более тонкой и эмоционально сложной. Определились позиции обоих родителей. Мать бросает секс-услуги в надежде залечить семейные раны. Но этого не происходит. Финансовые проблемы лишают ее сна, бремя вины из-за того, что она больше не зарабатывает, становится все тяжелее. Отца тоже изводит моральная дилемма: он чувствует вину, потому что не способен свести концы с концами. И хотя его жена подалась в секс-бизнес добровольно, его терзает мысль, что это он подвел ее. Когда же он пытается выразить свои чувства, она впадает в ярость. Напоминает ему, что это было ее решение и у него нет права упиваться горем. Но он спрашивает, занималась бы она этим, не будь они стеснены в средствах, если бы семья не нуждалась. В душе она знает, что нет. Мучительная сцена.