Новые волны - [24]

Начиная работать в «Фантоме», я выслушал лекцию от Денниса, маркетолога, который объяснил мне, что привлечение пользователей – это воронка. Он нарисовал диаграмму на доске.

– Это – вершина воронки, – объявил он, обводя широкую верхнюю часть. Взял маркер и провел линию в треугольнике, отмечая продвижение пользователя сквозь воронку. С его объяснением процесс стал выглядеть самоочевидным, будто любой человек, попав на верхушку этой схемы, неизбежно окажется внизу, превратившись в нового пользователя. Он обвел низ графика:

– Все очень просто, верно?

Урок мне запомнился в основном тем, что Деннис случайно использовал нестираемый маркер, и его каракули навсегда сохранились на испорченной доске, которую мы спрятали в кладовку, – физическое подтверждение, что «Фантомом» управляли идиоты.

Каждую пятницу у нас проходило общее собрание, на котором Деннис называл число привлеченных пользователей, что обычно служило для него поводом себя похвалить. Но когда новости стали менее приятными и графики поползли вниз, он решил отменить еженедельные совещания. «Я возвращаю всем полчаса рабочего дня», – написал он в электронном письме, будто делал нам одолжение.

Я не удивился, что Денниса вскоре уволили. Мы все еще оставались довольно маленькой компанией, и Брэндону пришлось объяснять, почему он решил «расстаться» с главным маркетологом. Брэндон был тактичен. Деннис просто больше «не вписывался в культурную среду» и мог «найти работу получше». Мне стало любопытно: когда Брэндон увольнял Денниса, сказал ли он ему то же самое – будто делает, как лучше для него.

Вскоре после этого Брэндон назначил личные встречи со всеми сотрудниками компании. Видимо, Деннис стал первым уволенным в «Фантоме», и Брэндон хотел убедиться, что это событие не повлияет на настроения в коллективе. Я сказал ему, что это лишнее – я почти не общался с Деннисом. Но Брэндон все равно настаивал.

В кафе, во время встречи один на один, Брэндон предложил купить мне кофе.

– Какой ты хочешь? Я угощаю.

Был уже конец дня, и я не хотел ничего.

– Брось, позволь мне купить тебе напиток. Или хочешь выпечку?

Я понял, что придется выбрать что-то с прилавка, хотя слишком остро чувствовал похмелье, чтобы есть сладости. В итоге я попросил малиново-миндальный скон, который совершенно не хотелось запихивать себе в желудок. Я смотрел, как он рассыпается на салфетке, пока Брэндон говорил. Тот мечтал, что «Фантом» будет работать долгие годы. В университете он изучал компьютерные науки по лучшей программе в стране, но его всегда интересовал вопрос, как техника может освободить людей. Демократия распространится посредством информации – таков моральный императив для успеха «Фантома». Я слышал это прежде, но теперь заметил новый обертон.

Дела у «Фантома» шли хорошо, и Брэндон воодушевился, словно толкал речь на публике. Чтобы донести до меня, с чего начиналась компания, он показал первую презентацию, которую рассылал инвесторам. (Разумеется, он притащил ноутбук в кафе.) Из того, что я знал о мире венчурного капитала, получить финансирование оскорбительно просто. Я не смог взять кредит, чтобы заплатить за учебу в техническом колледже, а Брэндону удалось получить 200 тысяч долларов первых инвестиций для запуска «Фантома», который на тот момент был просто идеей. Я не мог не заметить опечатки, рассеянные по всей презентации.

И все же я восхищался его историей. Он использовал Китай в качестве примера авторитарного режима, издевавшегося над миллиардом человек, ограничивая им доступ в интернет. Коммунистическая партия внедрила проект, незамысловато прозванный «Великим китайским файрволом», который делал некоторые сайты в сети недоступными для граждан страны. Активность пользователей пристально отслеживается, чтобы никто не организовал свержение правительства. С помощью «Фантома» китайские пользователи могли бы как минимум общаться с людьми за пред[9]елами файрвола. Поскольку сообщения в «Фантоме» исчезают, это защитит их от последствий незаконной переписки. В конце приводилась грубая оценка прибыли в случае, если «Фантом» прорвется на китайский рынок. Не существовало четкого плана, как бы компания это устроила, лишь обещание возможности. Это была высокая миссия в сочетании с рыночными перспективами. Инвесторы могли радоваться, что вкладывают в это деньги, и при этом надеяться, что им удастся на этом нажиться.

Брэндону техника казалась не горней вершиной. Он представлял ее как тектонические плиты в недрах Земли, медленно движущиеся и меняющие поверхностный ландшафт. Когда я уточнил, что это метафора землетрясения, Брэндон отмахнулся и объяснил, что поэтому в нашей сфере нужны люди с чувством ответственности. В настоящее время технологии развивались втемную, никак не регулировались, то есть могли привести к хаосу. Я часто вспоминал эту беседу в тот год, наблюдая, как благородный оптимизм Брэндона медленно угасал, по мере того как росло давление инвесторов. Если технологии представляют собой ландшафт, по которому люди бредут на протяжении жизни, его можно формировать и значительно менять с помощью денег, и делают это рекламодатели, инвесторы, любой, у кого они есть. Даже я это понимал.