Новые страхи - [89]

– Говорят, он душевнобольной или что-то такое.

– Кто? – сказал Эдди.

– Художник. Публичный художественный проект.

– Да? – сказал Армаан.

– ПТСР[43], – сказал Билл. – П-ф-ф-ф-т.

– Да ты что? – сказал Армаан.

Никто не знал, что это такое, но Эдди сказал, что, кажется, слышал, будто это как-то связано со службой в армии.

Поэтому, когда художник разбил машину, смылся и больше не возвращался, все решили, что он сошел с ума от недоброжелательного отношения местных жителей к его работе, которая ему нравилась, а всем остальным нет. Муниципалитет выждал немного и прекратил Публичный художественный проект. Фигуру сняли. Потому что она никому не нравилась.

Саму «подставку для яйца» и резную голову лошади, которая в нее помещалась, увезли на большом грузовике, приехавшем из Лондона, а ребята остались, чтобы убрать металлический шест. После этого блоубартонская развязка упоминалась в местных новостях, в газетах или в Фейсбуке в связи с пробками на автостраде или в связи с прекращением движения на одном из перекрестков из-за дорожных работ.

Дэнни продолжал много думать обо всем этом еще долго: о том, почему в машине художника не оказалось бензина и почему сел аккумулятор. Вскоре после того как они стали замечать Темную штуку, он понял, как все это могло быть. Но к этому времени полиция уже потеряла интерес к маловажной автомобильной аварии, случившейся несколько лет назад на загруженной транспортом развязке, не оборудованной системой видеонаблюдения, и к душевнобольному художнику, который бесследно исчез.

Никаких споров по поводу того, кто заметил Темную штуку первым, никогда не бывало. Оттого, что об этом говорить не любили. Дэнни думал, что это был Билл, потому что он пришел весь белый и какой-то странный в тот раз, когда пошел подобрать оставленную кем-то газонокосилку. Но Билл говорил, что первым заметил Армаан, который молчал целый день после того, как в феврале его послали ближе к вечеру обрезать ветки, цеплявшиеся за тенты высоких фургонов. Но все они в разное время видели это. По крайней мере, как бы видели. Как будто в глаз что-то попадало. Такое могло произойти в теплое время года, когда косили траву без защитных очков. Пытаешься увидеть то, что попало в глаз, а соринка тоже движется. Ты ее видишь, но не видишь. Вот так и с Темной штукой. Похожая ситуация.

– Как что-то вроде акулы под лодкой, – сказал Армаан в тот единственный раз, когда говорил об этом, стараясь избегать их взглядов.

– Так ты акулу видел? – заинтересовался Билл.

– Нет. Только по телику в программах о жизни природы.

Но они понимали, что он имел в виду. Если пытаться посмотреть на это прямо, то оно двигалось вместе с глазом, и ты ничего не видел.

Труднопостижимое. Но вреда ведь не причиняет, верно? Никакого. Просто нечто, что существует, но прямо на это взглянуть нельзя. Беда только в том, что оно смотрит на тебя, и ты это знаешь. И чувствуешь, что смотрит недоброжелательно.

– Решил, что лучше уйти, – сказал однажды, вернувшись, растерянный Эдди. Только это и сказал.

Но теперь на месте оказался Дэнни. Он не ушел. Он слишком долго об этом думал. Новый район. Что, если Темная штука больше не следит за ними? И вот он был на месте. Со своей сеткой. Сеткой, чтобы снимать мертвых белок с деревьев.

Кто-то перестраивался в другой ряд и посигналил. Дэнни вздрогнул.

Он вошел в чащу через заросли орешника. Никаких шипов. Проще протиснуться, хоть и не совсем просто. В хмурый день в подлеске было темнее, чем он ожидал. Кроны деревьев не пропускали свет, ветки кустов переплелись. Даже постоянный шум движущегося транспорта здесь был приглушен, как шум улицы в подвале с задернутыми шторами. Дэнни двигался медленно и осторожно к центру круга, образованного развязкой, и досадливо цокал языком, когда сетка цеплялась за ветви.

Теперь у него был своего рода план. Не слишком замысловатый, но все же план. Дэнни собирался сесть, прислонившись спиной к дереву в центре круга, в месте, откуда он сможет видеть мигающие габаритные огни грузовика. Тут он будет ждать с сеткой, а там видно будет. Большой платан стоял как раз в центре круга на небольшом возвышении, крона шумела листвой. Дэнни направился к нему.

Чего тут только не было! Люди в наше время просто опускают стекло машины и выбрасывают все ненужное.

– Свиньи, да и только, – сказал как-то Эдди, когда они убирали в парке возле станции.

– П-ф-ф-ф-т, – ответил тогда Билл, подняв граблями с длинным черенком половину бюстгальтера, и бросил ее в пластиковый мешок.

То же и на блоубастерской развязке. Дэнни шел по сплющенным алюминиевым банкам и картонным упаковкам. По шуршащим пакетам и бутылкам. Везде по дороге к намеченному платану ему наряду с обычным мусором попадались кости. Множество костей. Мелкие черепа, целые и обломки. Такого в парках не бывает. По крайней мере, он сам не видел.

«Оно проголодалось, – думал он. – Тут, в лесу, окруженном развязкой, полно пищи». Ребята всегда знали это. Это была их тайна. Обычный водитель, спеша, проезжает мимо и даже не подозревает о диких животных, обитающих в этих лесистых островках, изолированных друг от друга морем транспорта, где не ступает нога человека. Вот почему лисы бегут через многополосные автострады, чтобы добраться сюда. Здесь, в безопасности кустов под слоем опавшей листвы, тихо живут полевки и кролики.