Новые рассказы Южных морей - [40]

Уже скоро меня положат в… Если не окажется поблизости дуплистого дерева, сойдет труба или большой бак из-под бензина. Пусть завернут хоть в лист кровельного железа. Теперь это не имеет значения.

Едва ли они отправят меня в Бралгу. Когда человек умирает, рассказывают старики Риратжингу, его дух разделяется на три части: одна уходит в Бралгу, чтобы присоединиться к прародителям, другая опускается на дно тотемического водоема и ожидает нового рождения, а тем временем третья, называемая Могвои, блуждает по землям племени. Нет, в Бралгу меня не допустят. Тем лучше. После всего, что случилось со страной и народом Риратжингу, нелегко будет встретиться с прародителями. Племенные водоемы засыпаны; но если бы какой-нибудь и отыскался, я не хотел бы ждать там и рождаться заново. В конце концов, ради чего снова жить в этом мире, если даже холмы и скалы отняты у твоей земли. Нет, я стану Могвои, духом-отступником, скитающимся по свету, и время от времени я буду являться тем, кого знал при жизни, чтобы им тоже не ведать покоя.

Папуа Новая Гвинея

Джон Кадиба Налог

Давно зашло солнце, и на далекую деревушку Итаи опустилась ночь. Котени зажгла лампу-молнию, поставила посреди циновки, где сидел ее муж, Коро, и курил — табак ему заменяли листья лугу. Бросив на мужа быстрый взгляд, она села напротив и, не отрываясь, стала смотреть на огонь. В комнате было тихо. Пахло листьями лугу. Будто оглушенные тишиной, они погрузились в свои мысли. О чем они думали? О своей еще короткой семейной жизни? О ребенке, который скоро родится у Котени? О завтрашнем дне или о следующем? Наконец Коро прервал молчание.

— Котени, — тихо окликнул он, но жена отозвалась не сразу.

— Ты что-то сказал?

— Да… О чем ты думаешь?

— Так… Ни о чем. — Она улыбнулась. Потом добавила: — Вспомнила вечер, когда впервые пришла к тебе за бетелем.

— Не об этом сейчас надо думать. Это все в прошлом. Вот где взять денег, чтобы уплатить налог, ума не приложу.

— Ой, меньше месяца осталось, — испугалась Котени. — Не уплатим — посадят в черный дом[18]. В прошлый раз гавана[19] сжалился и дал отсрочку тем, у кого не было денег. Теперь новый срок подходит.

Сборщик налогов приезжал к ним в деревню раз в полгода.

— Я придумал, — сказал Коро. — Ты останешься в деревне и будешь заниматься домом и огородом. Я поеду в Мамай искать работу. Твой дядя, что водит трактор на ферме у европейцев, говорит, что за своих рабочих налог платит хозяин. Вот он за меня и заплатит. А я буду работать, скоплю денег и уплачу за тебя.

— Хорошо придумал, — похвалила жена, — но сможешь ли ты подыскать работу? Ведь ты никогда не работал на белых и ничего не умеешь делать.

— И то верно. Но я попробую. Ведь такие же, как я, едут и находят. Может, где работник по дому нужен. Твой дядя сказал, что в Мамай приехал какой-то белый с женой и двумя детьми. И работника еще не взял. Надо спешить, не то кто другой займет это место.

Жена посмотрела на него и, помолчав, сказала:

— Хорошая мысль. И деревня недалеко. В конце недели ты сможешь бывать дома. Очень хорошая мысль. Завтра и иди.

На следующий день уже на каучуковой плантации Коро расспрашивал, где живет новый белый господин. Ему показали. Дом ничем не отличался от других, в которых жили белые люди. По тропинке среди каучуконосов он поднялся на холм. Когда он поравнялся с домом, вдруг отчаянно заколотилось сердце. Он старался припомнить хоть те немногие английские слова, которые были в ходу среди односельчан, работавших на белых. Как это трудно — заговорить с белым господином.

Маленький мальчик, увидев Коро, крикнул:

— Мама! Папа!

Что случилось, Майкл?

— Сюда идет туземец.

Родители вышли из дома. На крик выбежала Рут, младшая дочь, посмотреть, что происходит. Они глаз не сводили с туземца, который робко шел навстречу.

— Почему он не глядит на нас? — спросила Рут.

— Кто его знает, — смеясь, ответила мать.

Коро отводил взгляд: он боялся, что по его простодушному лицу они все сразу поймут. Никогда еще он не чувствовал себя так неловко. Никогда еще ему не приходилось говорить с белыми. Даже со сборщиками налога, которые регулярно появлялись в деревне. Готов сквозь землю провалиться. Но мысль о деньгах для уплаты налога была сильнее стыда и страха. Он должен получить работу. Вперед вышел мистер Джоунз. Крупная фигура, массивное лицо — все в нем подавляло Коро. Сердце так и выпрыгивало из груди.

— Что тебе нужно, парень?

— Хозяин, я… я хочу работать по дому.

— А раньше тебе приходилось этим заниматься?

— Нет, хозяин, я раньше не работал.

— Ясно.

Подошла и миссис Джоунз.

— Что он хочет, дорогой?

— Хочет работать у нас.

— Ну и чудесно! Наконец хоть кто-то!

— Да, но он говорит, что прежде ему не случалось заниматься такой работой.

— Ну, тогда толку от него мало!

— Да, но ты сама видишь, как трудно найти работника в этом забытом богом месте. Разве нельзя его обучить?

— Что ж, попробую.

Они еще о чем-то посовещались. Наконец мистер Джоунз повернулся к Коро, тот старался не пропустить ни слова — что-то они решат.

— Ну вот что, парень. Посмотрим, на что ты годишься. А пока иди и подыщи себе место в бараке для туземцев. К трем возвращайся. Понял?