Новые приключения Кота в сапогах - [2]

Спустили шлюпку, стали прощаться с Котом, лапку ему пожимать.

– Осторожнее, – говорит Кот, – не давите мне так лапку. Всего вам хорошего. Спасибо.

Спрыгнул Кот в шлюпку, сел на весла, гребет к берегу. Моряки выстроились вдоль борта, и оркестр выстроился рядом. Оркестр гремит, моряки кричат:

– До свиданья, Котик!

А он им лапкой машет.

– Не забудь, что моего сына зовут Сере-е-е-ж-а-а! – кричит капитан…

– У меня записано-о! – отвечает Кот в сапогах.

– Через месяц наши корабли дома буду-у-ут! Мы с женой приедем узнать, что и ка-а-ак! – кричит капитан.

– Ла-адно-о! – отвечает Кот.

Вот все тише музыка, все тише, вот уже и не видно корабля. Пристал Кот в сапогах к берегу, сдал шлюпку сторожу на пристани, пошел на вокзал, сел в поезд и поехал к Сереже на дачу.

Приехал он к Сереже на дачу. Пожил там день, пожил два, и все его очень там полюбили. С простым котом и то интересно: и поиграть с ним можно, и погладить его приятно. А тут вдруг приехал Кот в сапогах! Говорит по-человечьи. Сказки рассказывает. Наперегонки бегает. В прятки играет. Воды не боится, плавает и на боку, и на спине, и по-собачьи, и по-лягушачьи. Все подружились с Котом в сапогах.

А Сережа, сын капитана, – нет. Начнет, например, Кот сказку рассказывать, а Сережа его за хвост дергает и все дело этим портит. Что за сказка, если через каждые два слова приходится мяукать.

– Жил-был… мяу… один мальчик… мяу…

И так все время. Чуть что наладится, Сережа уже тут – и все дело губит.

На вид мальчик хороший, здоровый, румяный, глаза отцовские – ясные, нос материнский – аккуратный, волосы густые, вьются. А ведет себя, как разбойник.

Уже скоро месяц пройдет, скоро приедут Сережины родители, а дело все не идет на лад. И вот что заметил Кот в сапогах.

Начнет, скажем, Сережа его за хвост дергать. Некоторые ребята смеются, а сам Сережа нет, и лицо у него невеселое. Смотрит на Сережу Кот в сапогах и кажется ему, что бросил бы Сережа это глупое занятие, но не может. Сидит в нем какое-то упрямство.

«Нет, – думает Кот, – здесь дело неладное. Об этом подумать надо».

И вот однажды ночью отправился Кот на крышу думать.

Занимал детский сад очень большую дачу – комнат, наверное, в сорок. И крыша была огромная, с поворотами, с закоулками: ходишь по крыше, как по горам. Сел Кот возле трубы, лапки поджал, глаза у него светятся, думает. А ночь темная, луны нет, только звезды горят. Тихо, тихо кругом. Деревья в саду стоят и листиком не шелохнут, как будто тоже думают. Долго сидел так Кот в сапогах. Заведующая Лидия Ивановна уж на что поздно спать ложится, но и та уснула, свет у нее погас в окне, а Кот все думает.

Стоит дача большая, темная, только на крыше два огонька горят. Это светятся у Кота глаза.

И вдруг вскочил Кот в сапогах и насторожился. Даже зарычал он, как будто собаку почуял. Человеку бы ни за что не услышать, а Кот слышит: внизу тихо-тихо кто-то ворчит, ворчит, бормочет, бормочет. Снял Кот сапоги, положил их возле трубы, прыгнул с крыши на высокий тополь, с тополя на землю и пополз неслышно кругом дома.

И вот видит Кот под окном той комнаты, где стоит Сережина кровать, жабу. И какую жабу – ростом с хорошее ведро.

Глазищи жаба выпучила, рот распялила и бормочет, бормочет, ворчит, ворчит…

«Вот оно что! Ну, так я и знал», – подумал Кот.

Подкрался к жабе и слушает.

А жаба бормочет:

– Направо – болота, налево – лужа, а ты, Сережа, веди себя похуже.

– Здравствуй, старуха, – сказал Кот жабе.

Та даже и не вздрогнула. Ответила спокойно:

– Здравствуй, Кот, – и снова забормотала: – Когда все молчат, ты, Сережа, кричи, а когда все кричат, ты, Сережа, молчи.

– Ты что же это, старуха, делаешь? – спросил Кот.

– А тебе что? – ответила жаба и опять заворчала, забормотала: – Когда все стоят, ты, Сережа, иди, а когда все идут, ты, Сережа, сиди.

– Злая волшебница! – говорит Кот в сапогах жабе. – Я тебе запрещаю хорошего мальчика превращать в разбойника! Слышишь?

А жаба в ответ только хихикнула и опять заворчала, забормотала:

– Заговорит с тобою Кот, а ты ему, Сережа, дай камнем в живот. Болота, трясины, лужи, – веди себя, Сережа, похуже.

– Жаба, – говорит Кот, – да ты никак забыла, что я за кот! Перестань сейчас же, а то я тебя оцарапаю.

– Ну ладно, – ответила жаба. – На сегодня, пожалуй, хватит.

Отвернулась она от окна, подпрыгнула, поймала на лету ночную бабочку, проглотила ее и уселась в траве. Глядит на Кота, выпучив глазищи, и улыбается.

– Зачем тебе Сережа понадобился? – спрашивает Кот.

Тут жаба раздулась, как теленок, и засветилась зеленым светом.

– Ладно, ладно, не напугаешь, – говорит Кот. – Отвечай, зачем ты к мальчику привязалась.

– А очень просто, – говорит жаба. – Терпеть не могу, когда ребята дружно живут. Вот я и ворчу, бормочу себе тут потихоньку. Сережа мой, наслушавшись, десять скандалов в день устраивает! Хи-хи!

– Чего ты этим добьешься? – спрашивает Кот.

Тут жаба раздулась, как стол, и засветилась синим светом.

– Чего надо, того и добьюсь, – зашипела она. – Двадцать лет назад на этой даче в сорока комнатах два человека жили. Хозяин и хозяйка. Хозяйка была красивая, глаза выпученные, рот до ушей, зеленая, – настоящая жаба. Просто прелесть, какая милая. Полный день ворчит, кричит, квакает. Никого она на порог не пускала. Все сорок комнат им двоим. А сам хозяин еще лучше был. Худой как палка, а злой, как я. Он и в сад заглянуть никому не позволял, кулак показывал всякому, кто только глянет через забор. Хорошо было, уютно. И вдруг – на́ тебе: двадцать лет назад пришли люди, выгнали хозяев! И с тех пор не жизнь пошла, а одно беспокойство. Лужи возле забора были прелестные, старинные, – взяли их да осушили. Грязь была мягкая, роскошная, а они мостовую проложили, смотреть не хочется. А в наши сорок комнат ребят привезли. Поют ребята, веселятся, танцуют, читают, и все так дружно. Гадость какая! Ведь если у них так дружно пойдет, то мои хозяева никогда не вернутся. Нет, я на это не согласна!