Новые переводы сонетов Шекспира - [2]

Знай, себялюбец: красота для всех;

Скрывать ее — позор и смертный грех.

10

Позор! Ответь мне: ты любви не враг ли?

Ты о себе не ведаешь заботы.

Не спорь: любим ты многими, не так ли?

Но ясно всем: не любишь никого ты.

Ответ смертельный, злой ответ я слышу;

Ты на себя готовишь покушенье

И рушишь чудно сделанную крышу;

Чинить ее — твое предназначенье.

Не будь таким, избавь меня от казни;

Пусть расцветет твоя душа, как внешность.

Любовь не служит злу и неприязни.

О, прояви к себе хотя бы нежность!

Любя меня, на милость гнев смени:

Свой блеск в себе и детях сохрани.

18

Весна красна. Сравню ль тебя я с нею?

И в мае листья знают вихрей злость,

А ты весны прелестней и нежнее;

Она к тому же слишком краткий гость.

То неба глаз сжигает нивы наши,

То блеск его бывает затемнен;

Красивые не делаются краше:

Природы и беды жесток закон.

Но ты и красота неразделимы,

И не померкнет вечная весна;

Хвастливой смерти тень промчится мимо,

Строками этими побеждена.

Пока нам служат зрение и слух,

Сонет мой будет жить, а в нем твой дух.

20

Румяней женщин (щедрый дар природы) —

Моих страстей герой и героиня —

И с женским сердцем, но бегущим моды:

В нем лживости нет женской и в помине.

Твой ярче взгляд, но честный, не игривый,

Под ним и мрак ложится золоченным;

В тебе всех форм и красок переливы

Мужьям на зависть, на погибель женам.

Ваяя женщину, с собою в споре,

Природа кончила, залюбовалась

И долепила нечто мне на горе,

Не для меня задуманную малость.

Ты вычленен для женщин — их и радуй,

А мне оставь свою любовь в награду.

22

Я не состарюсь зеркалу назло,

Пока ты светлой юности ровесник.

Но борозды, измяв твое чело,

И сквозь меня пройдут, как смерти вестник.

Покровы сердца моего — твой дар.

Оно из красоты твоей соткалось

И, в грудь твою войдя, в тебе осталось.

Конечно, молод я, раз ты не стар.

Будь бдителен, не рви того, что тонко.

Смотри: тебя, а не себя храня,

Я клад лелею, вложенный в меня,

Как от болезней берегут ребенка.

Мой дар тебе был без возврата дан;

Не мучь его, умершее от ран.

27

Когда усталый я ложусь в постель,

Чтоб сладкий отдых телу дать в пути,

Для новых странствий ум находит цель

И мысли в даль стремится увести.

Толпой паломников они спешат

Туда, к тебе, в земли иной конец.

В ночную тьму, вперяя жадный взгляд,

Я вижу то, что видит и слепец.

Я зреньем внутренним, пронзая мрак,

Незрячим оком вижу призрак твой;

Он, как бриллиант, как утра светлый знак,

Мглу ночи заменяет синевой.

Что дух, что плоть, что темнота, что свет,

Покоя нам не может быть и нет.

28

Как быть могу я весел и здоров?

Покой мое не посещает ложе.

Не лечит мук дневных ночной покров —

Что день, что ночь; что ночь, что день — всё то же.

Враги друг другу, свет и темнота,

Чтоб истязать меня, сплетают руки:

Страданьем тот и жалобами та

На то, как стражду я, как бьюсь в разлуке.

Дню говорю я: «Пусть придет затменье —

Любую тьму рассеет он собою»;

Шепчу беззвездной ночи в утешенье:

«Когда он рядом, небо голубое».

Но с каждым днем дневная боль сильнее,

А ночью — ночь, и путь к тебе длиннее.

33

В сиянье видел утро я не раз,

Осыпавшее золотом вершины;

Целует с высоты монарший глаз

Зеленый дол и темные стремнины.

Бывает, туч чернейших череда

Замажет неба блещущее око,

И видит безутешный мир тогда,

Как оскорбленный свет бежит с востока.

И мне лучи упали на чело,

Лучи меня согревшего светила,

Но через час сияние ушло:

Ближайших туч его завеса скрыла.

Но и с пятном возлюбленный приятен:

Земному солнцу как прожить без пятен!

34

Ты обещал мне, что я в путь пойду

При ярком солнце: «Плащ оставь другим».

Но злобных туч я вижу череду,

И скрыл твой светлый лик зловещий дым.

Твой редкий взгляд в разрыве туч — обман;

Пусть на лице от ливня капель нет,

Что проку в мазях, лечащих от ран,

Когда не смыт от униженья след?

Нет снадобья от горя моего;

Твое раскаянье — красивый жест.

Обидчик плачет? Что мне до того?

Извечна мука и бессрочен крест.

Ах нет! Как жемчуг, каждая слеза;

Бесценен выкуп, и прошла гроза.

36

Я так скажу тебе: хотя нас двое,

Делим ли разделенных чувств союз?

На мне есть пятна. Я их не отмою;

Ты не поможешь мне нести их груз.

Сильно добро — меж любящими нить;

Сильно и зло, не знающее права:

Любви оно не может отменить,

Но, где оно, там горькая отрава.

Тебя увидев, мимо я пройду;

Позор оплакан — что нам делать рядом?

И ты пройдешь, чтоб отвести беду,

И честь свою не запятнаешь ядом.

Мне эта перемена не нужна!

Раз мой ты весь, молва о нас одна.[1]

49

Пока тот день не наступил для нас,

Когда любовь, не вняв моей заботе,

Грехам, нахмурясь, подведет баланс

Вернее, чем в финансовом отчете;

Когда (случится ль это?) ты пройдешь,

Согрев лучами глаз твоих другого,

И для любви я стану нехорош

И веско лягут обвиненья снова;

Пока тот день не наступил, в войне

За то, кто без греха, мы с миром квиты.

Но я борюсь с самим собой, и мне

Не быть в суде свидетелем защиты.

Закон: обратно друга не зови;

Бессильна казуистика в любви.

57

Твой раб, я времени веду отсчет

Лишь по твоим часам — что день, что вечер;

Без дел твоих нет у меня забот,

И сутки больше мне заполнить нечем.

Тягуче время. Это не упрек:

Следить за ходом стрелок негодуя,

Сердиться на тебя какой мне прок?

Хозяин, ты велел мне ждать, и жду я.

И мысль моя ревниво не бежит

Тебе вослед: что делаешь, и где ты?