Новые мытари - [7]

Рафалович клюнул на приманку. Но сколько он ни наблюдал, Лоханкин так и не появился у киоска Мамеда. Гонорар терять не хотелось, и Сема выдал отсутствие Лоханкина за результат своего вмешательства. Мамед, радостно улыбаясь, достал деньги и вручил Семе. Не успели купюры переместиться в его карман, как в дверях появился Горыныч. На этот раз суд присяжных не собирался. Единоличным судьей был Стас. К тому времени в подвале дома Горыныча были оборудованы два специальных помещения - одно побогаче со столом, кроватью и телевизором, другое только с матрацем на голом полу, теплым одеялом и подушкой. Отсидка в помещении с повышенной комфортностью предлагалась узникам по личному выбору, но за это взималась плата как за люкс в пятизвездочном отеле, а за питание следовало платить отдельно и по ресторанным ценам. Это заведение было построено для тех, кто злостно уклонялся от подати в пользу Голубя, но иногда сюда попадали и проштрафившиеся соратники. Узилище редко пустовало. На его стенах оставили свои автографы десятки челноков и бизнесменов, попробовавших уклоняться от подати. Отсидка за собственный счет сильно била по карману и уже через недельку даже самые упорные неплательщики начинали слезно просить поскорее отпустить их, заверяя, что полностью осознали свою ошибку, Им шли навстречу. Если же случался рецидив, виновного на отсидку не посылали, а приговаривали к большому штрафу, в уплату которого шла не только денежная наличность, но и недвижимость, включая торговую площадь. Однако все-таки до этого редко доходило. Народная молва о доме отдыха "У Голубя и Горыныча" безотказно действовала усмиряюще.

Рафаловичу за его прегрешения дали десять суток. Ради экономии он выбрал то, что подешевле. Но первая же ночь на вонючем матраце в компании с блохами и тараканами сильно поколебала его желание сэкономить. А тут еще тюремная баланда, от которой он в знак протеста отказался. Но взамен, сволочи, так ничего и не дали. Между тем из соседнего "люкса" доносились умопомрачительные запахи шашлыков, чебуреков и другой вкусной еды. Глотая слюну, Сема с ненавистью прислушивался к чавканью и сытому рыганию оттуда. Когда явился Горыныч для проведения вечерней оправки, он излил ему всю накопившуюся горечь и высказал твердое убеждение, что порядочные люди с друзьями так не поступают.

- Но порядочные люди не должны терпеть жульничества, - резонно напомнил Горыныч и ушел, закрыв дверь за засов снаружи.

Выдержки хватило Семе не надолго. Промаявшись две ночи в борьбе с блохами, испытывая муки голода и кляня себя за оплошность, он с утра начал стучать в дверь и требовать Горыныча. Но тот появился лишь перед обедом. Выслушав жалобы на блох и плохие условия, он тотчас перевел его в освободившийся, к счастью, "люкс" и снизошел даже до того, что пообещал угостить настоящим кавказским шашлыком. Сема не преминул поинтересоваться, сколько же это будет стоить, на что Горыныч ответил:

- Э, пустяки, дорогой, ты же у меня как-никак в гостях. Когда я угощаю, то разве прилично говорить о деньгах? Кушай на здоровье и не думай, что Гораций злой человек.

На новом месте в ожидании обещанной трапезы Сема опорожнил две бутылки пива, которые еще больше подогрели аппетит. Когда появилось большое блюдо с шашлыком на шампурах, он принялся уминать кусочки жирного барашка с такой скоростью, как будто куда-то опаздывал. Потом уже чуть помедленней налег на овощной салат, рыбные расстегаи с ухой, чебуреки, плов, прикончил средних размеров арбуз и запил все это еще одной бутылкой пива.

Блаженная сытость так разморила Сему, что он, кое-как доковыляв до кровати, рухнул без сил и погрузился в сладкий сон. Но не прошло и часу, как начался кошмар. Желудок его содрогался от бурных спазмов, сопровождаемых громким перекатывающимся урчанием, таким же неотвратимым и мощным, как приближающееся извержение пробудившегося вулкана. Он еле успел добежать до кабинки с унитазом и оттуда долго доносились жалобные стоны и кряхтение.

Увидев, что стало с чистеньким туалетом, Горыныч в расстроенных чувствах отправился к Стасу. Однако тот отнесся к происшествию с юмором и долго хохотал.

- Вот что, - наконец сказал он, вытирая слезы, - гони ты этого засранца к чертовой матери. Пока еще чего-нибудь не натворил. И передай, чтоб завтра же был на работе.

Благодушное настроение Голубя во время этого разговора не было сиюминутным, а давно уже подпитывалось возрастающими успехами в борьбе за передел влияния на уличную торговлю. Он стал вассалом над всеми окраинными и центральным районом города с двумя большими рынками, десятками магазинов, ресторанов, кафе, разных фирм и акционерных обществ. Победы Голубя объяснялись тем, что в отличие от конкурентов он ни на шаг не подпускал к своим подопечным государственных служащих.

Однако все в этом мире до поры до времени. Противники Стаса тоже не дремали, потихоньку сговаривались и объединялись. Самой крупной фигурой в обозначившемся противостоянии стал Гришка Фарафонов по кличке Шлеп-Нога, которую получил за то, что припадал на правую ногу. Он был невысок ростом, широк в плечах и сутул, смотрел исподлобья, и взгляд его, пронзительный, угрюмый, вызывал подозрение и антипатию. Его побаивались за крутой, деспотический нрав и жестокость. За сорок лет жизни Фарафонов отсидел два срока. Поговаривали, что за ним, наряду с разбоями числятся и два убийства, которые, однако, следователи не смогли вменить ему в вину. Правонарушителем Гришка, можно сказать, стал еще с детства. Отца он не помнил и жил у матери с отчимом, систематически пивших и колотивших его по всякому поводу. Уже в ранней юности вечно голодный пацан с двумя такими же, как он, сверстниками, наловчился таскать с чужих подворьев съестные припасы, совершал беспощадные набеги на сады и огороды, пока не угодил в капкан, поставленный одним разъяренным хозяином сада. Товарищи помогли ему высвободиться из стальных челюстей, но нога на всю жизнь была искалечена.