Новые мифы мегаполиса - [38]

Или они смотрели друг на друга? А Джер оказался нанизан на их взгляды, как сушеная рыбешка на леску, был прошит ими насквозь, словно лазерным лучом. Еще немного — и мозг его вскипит в скороварке черепа…

Порыв ветра ударил в окно. Взметнулись, затрещали ветки деревьев. Молния разорвала мир надвое — неровно, как мокрый картон. Долю мгновения в разрыв была видна слепящая изнанка реальности — и тотчас гром металлическим молотом обрушился Джеру на темечко, стремясь расплющить кощунственного свидетеля. Яростный дождь загрохотал по карнизу.

Джер закричал.

Он кричал и бил кулаком по подоконнику — а с той стороны бесилась гроза и швыряла в окно потоки воды, и слепила молниями, и громыхала, и деревья гнулись под ураганом.

Освобождение!

Джер рванулся прочь — из кухни, из квартиры; ткнул в кнопку лифта и, не дожидаясь железной коробки, слетел вниз по лестнице, сматывая с себя пролет за пролетом, как бинт с внезапно здорового тела.

Он остался под козырьком подъезда, и жадно нюхал дождь, и жадно смотрел, как рушатся сверху косые полотнища воды. Мгновенно возникшие лужи словно кипели, прошитые пулеметными очередями дождя. Почти нехотя Джер вынул из кармана маркер и провел на двери наискось несколько параллельных пунктирных линий — как пару строк в блокноте, просто чтоб не забыть. Его не влекло рисовать: непривычное чувство, но Джер принял его как данность. Почти не глядя, он поставил свой тэг — «G», «e», «R», звездочка-запятая в зените…

ДОЖДЬ!

Джер хотел видеть его, воспринимать, понимать; раствориться в понимании. Он мог бы говорить с дождем — но предпочел слушать.

И он услышал все, что хотел сказать ему дождь. А потом дождь попрощался — и Джер услышал, как он уходит. Увидел, как редеет водяной занавес, как струи превращаются в отдельные капли. Вспышки молний стали реже. Грохот грома превратился в ворчание. Гроза уползла дальше.

Холодок шевельнул волосы Джера. Кто-то следил за ним из подъезда.

Но дождь выпустил его из ловушки, вывел под небо!

Под прицелом недоброго взгляда Джер медленно вышел из-под козырька, постоял минутку как ни в чем не бывало — и бросился бежать, расплескивая лужи.

Джер замерз.

Кроссовки его промокли насквозь, куртка отсырела. Он не хотел возвращаться в клетку квартиры, но вернулся бы — если бы помнил как. Но убегал он не разбирая дороги и теперь понятия не имел, где находится.

Нет, не так.

Он сам, разумеется, пребывал в центре мира — как всегда.

Но вот где по отношению к центру мира находится покинутый им дом, Джер не знал.

Он свернул наудачу в кривую узкую улочку, и она вывела его на нелепую пятиугольную площадь, причем пятый угол был вогнутым. Оказалось, правда, что площадь родилась на свет нормальной, худо-бедно прямоугольной, и лишь потом злая судьба в лице городских властей отгородила ее кусок громоздким бетонным забором. Видимо, там крылись от глаз и особенно ног граждан долгосрочные раскопки. В нескольких местах забор был расписан граффити. Шлепая по лужам, Джер подошел поближе.

И даже топнул кроссовкой с досады, что обманулся. Тот, кто здесь пачкал бетон, не умел ничего. У него просто был баллончик с краской и свободное время. Кривенькие буквы складывались в убогие тэги и не украшали забор, а делали его еще хуже — хотя, казалось бы, некуда.

Мир был несправедлив и отвратителен. У Джера даже защипало в носу и навернулись слезы. Но он зачем-то медленно двинулся вдоль забора, исчерканного и запачканного без зазрения смысла, — словно исполнял тяжкий долг.

Забор сворачивал. Обогнув непрямой угол, Джер замер.

Здесь побывал совсем другой граффер.

Уверенная, умелая рука расчертила бетон красными и серебристыми линиями так, что плоскость не только обрела перспективу — если смотреть в нужную точку, казалось, ты летишь в четвертое измерение. А Джер умел смотреть! Он замер, впитывая всё — головоломное построение пространства, обдуманную скупость цветов, особую плавность кривых. Стиль рисунка настолько походил на его собственный, что Джер на мгновение поверил… но нет, невозможно, не бывает!

Незнакомый художник знал что-то, о чем Джер пока не задумывался, он был на шаг впереди… и Джер остро, мучительно захотел увидеть его — встретиться взглядами, и тогда…

Он поискал глазами тэг — но там, где он сам поставил бы подпись, было лишь густо замазанное пятно. Странное совпадение. Кодекс граффера не велит рисовать поверх чужого, а уж замазать чей-то тэг — худшее из оскорблений. Значит, мастер сам пожелал остаться без имени? Сначала он подписался, потом передумал… Странно вдвойне.

Кто-то оттолкнул Джера, решительно и грубо — он едва удержался на ногах.

Человек с бледным безумным лицом шагнул к забору, держа в вытянутой руке баллончик. Черная краска, шипя, вырвалась из нажатого кэпа, бичом хлестнула по красно-серебряному лабиринту, оставила черный след — словно рубец, осквернивший его совершенство. Следующий рубец лег на первый крест-накрест. Джер зарычал и бросился на врага. Маньяк, тщедушный и хлипкий на вид, оказался упорным. Джер врезался в него — но не сбил, попытался выкрутить руки — но тот вывернулся и продолжал расчетливо полосовать рисунок черным. Джер повис у него на плечах, замкнул захват под подбородком, рванул. Баллончик в руке безумца наконец захлебнулся. Противники упали.