Новосёлы - [25]
В пещере опять потемнело: на этот раз Серёжа голову всунул.
– Камни подложите под концы доски, – посоветовал он.
Жора хотел лягнуть и его, но передумал, протянул руку: «Дай!»
Серёжа мигом принёс два камня. Но те мало помогли, щель под потолком всё-таки осталась.
Ну и песочек здесь! Лучшей земли копать и не придумаешь – сам сыплется.
– Пророете с полметра – зовите нас. И вправо больше поворачивайте, а то подроемся под асфальт, – сказал я Васе и Серёже.
– Ага. А мы ещё доску поищем, заложим, – добавил Жора.
Палки мы оставили им – в пещере мягко. Себе взяли железный прут и совок, который принёс Павлуша.
Казалось, мы сделали всё, чтоб работать спокойно и в безопасности…
Жора долбил под грушей прутом, а я черпал совком, выбрасывал землю. Она поддавалась с трудом. Ясно, разве прут и совок инструменты? Забава для малышей… Вот если б настоящую лопату или такую, как у рабочих, что колодец прочищают! Даже тонкие корни могли б рубить, чтоб не мешали.
Я тюкнул по одному корешку совком. А он как струна – дрин! Глаза засыпало землёй…
– Ы-ы-ы… Помоги, у тебя руки чистые!
– Сам помогайся, у меня тоже грязные. – Жора долбил старательно, приговаривая: – Г-гах! Г-гах!
Я вытащил из штанов самый низ рубахи, там она ещё не запачкалась, и протёр глаза и лицо.
– Пилу бы… Пилой корни отрезать… – подсказал сверху Павлуша. Он больше наблюдал за нами, чем за домом и рабочими.
Жора постучал себе по голове: звонко, как в пустую посудину:
– Слышал? Сиди и молчи…
И верно: разве пилой перепилишь эти грязные и тонкие, как верёвочки, корни?
И зачем было копать именно под грушей? Никто ведь нам не приказывал. Подземный ход в любом месте может выйти наружу. Я так и сказал Жоре и даже руки отряхнул.
– Подчищай давай… Всё сначала начинать? Здесь уже яма какая. А если…
Жора не кончил. Снизу склона поспешно полз на четвереньках белый, как мел, Серёжа. Рот разинул, с головы и лба песок сыплется…
Шевельнул губами:
– Там… Васю… засыпало!
Сверху завопил Павлуша:
– Обвал!!! Спасите!
Пещеры не было. Был широкий провал, сверху навис тоненький слой дёрна. На дне – куча песка в пояс, торчком стоят глыбы земли. У края кучи вмятина, словно человек лежал, ладони по обе стороны отпечатались.
– Он уже удрал, спрятался, – сказал Жора.
– Это я здесь лежал, с краю… – всхлипнул Серёжа. – Меня только по грудь захватило. А Вася – там… – показал он под обрыв.
Жора опустился на колени, гладит песок, будто умом тронулся. А я слышу: ползёт у меня меж лопаток холодная струйка пота…
И вдруг как бросимся на завал! Руками рвём, под себя гребём, в стороны рассовываем… И ещё, и ещё! А в груди сдавило от страха – не вздохнуть.
– Тише! Стонет, кажется!.. – кричит Жора.
Нет, это Серёжа давится слезами, всхлипывает…
Павлуша тоже трясётся на берегу, прижал кулачки к груди.
Что-то тёмное мелькнуло над нами, тяжело ухнуло в овраг. А-а, тот дядька, что в шляпе… Опёрся на лопату, как спортсмен на шест, и прыгнул…
– Доигрались!.. А я не поверил сначала, опять, думал, глупые шутки… – Рабочий поплевал на руки. – Сколько их там?
– Один! Один Вася! – закричали мы.
– Куда головой, кто помнит?
– Туда! У-у-у… – тянул Серёжа.
– А ты, малый, беги за его мамашей! – махнул рабочий на Павлушу.
Дядька откапывал и быстро, и осторожно. А по обе стороны от него разгребали мы. Бренк! – стукнула лопата о доску. Дядька отбросил инструмент в сторону, осторожно вывернул доску руками… Что-то показалось в ямке пёстрое и опять засыпалось землёй.
– Его рубашка! В клеточку! – закричал я.
Рабочий расставил ноги пошире, чтоб не наступить на Васю, и раз, два, три!.. Разворотил землю по сторонам, сделал ямку там, где должна быть голова… Есть!.. Волосы рыжие видны, затылок…
– Хорошо, что не вверх лицом… – Дядя сорвал с себя и отбросил шляпу. Ещё гребок, ещё… Вот и вся голова Васи видна. Выгреб ямку под лицом… Дыши, Вася! Дыши, Рыжик!
А Вася не хотел дышать, не хотел оживать…
– Неживой!..
Серёжа опять всхлипнул, схватил лопату. Длиннющая ручка не слушалась его, моталась в стороны. А мы всё гребли: слева от рабочего – я, справа – Жора. Может, и мешали дядьке: суетились слишком.
Лопата опять у рабочего. Упёрся в целую гору песка – сдвинул с Васиной спины… И ещё раз! Ну-у… Ну-у! Дядька бросил лопату, погрузил обе руки в песок, нащупал туловище Васи. Вынимал его осторожно, потряхивая немного, пошевеливая…
А на берегу уже тётя Клава, Васина мать, и профессорша, и наша бабушка, и ещё какие-то незнакомые женщины, не из нашего, наверно, дома.
– Где он? Пустите меня к этому извергу, я его на куски разорву! – кричала тётя Клава. Лицо у неё было в багровых пятнах.
И тут увидела тётя Клава, что Вася висит на руках у рабочего.
– А-а-а… – начала она садиться, и все тёти подхватили её – поддержать. – О-о-о!!! – застонала, запричитала она на весь микрорайон. – О, сыночек мой! А зачем же ты сюда забрался на свою погибель!..
Она вдруг вырвалась из рук женщин, мелко затопала по скату вниз, растопырив руки, как надломанные крылья.
Вася лежал уже кверху лицом, голова запрокинута назад и немного повёрнута в сторону. Даже через корку песка видно, что лицо у него тёмное, губы синие…
Усатый дядька быстро прочистил ему платочком нос и рот, забросил Васины руки за голову – pa-аз! И назад, на грудь – два-а!.. Ра-аз – два-а…
