Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - [3]

Однако эшафот, похоже, откладывался. Не успели уняться кружение головы от бескрайнего неба над головой, опьянение от свежего воздуха и восторг от капель дождя на щеках — уже пришли. Двое конвойных солдат замерли у двери снаружи, другая пара сопроводила в присутствие и стала обочь, сторожко косясь на меня. Сидящий за столом секретарского вида невзрачный субъект не повел бровью и не поднял глаз от бумаг. Выждав достаточно времени, чтобы дать опальному вельможе прочувствовать собственное ничтожество перед ним, грозным вершителем судеб, он пробормотал что-то невнятное себе под нос. Я улыбнулся ответно с невольным дружелюбием, коим встречаешь каждое живое существо после месяцев одиночного заключения. Тайный канцелярист оскалился, подобно бешеной крысе:

— Ты чего, слышишь плохо?! Отвечай, вор, когда тебя спрашивают! Не то под кнутом говорить будешь!

Бледная кожа пошла розовыми пятнами — от гнева, что перед ним не трепещут. Слипшиеся сосульки белобрысых волос выбились из-под дешевого парика.

Там, куда указывал немытый палец с обгрызенным ногтем, действительно висел прикрепленный к потолку корабельный блок — атрибут усовершенствованной дыбы. После смерти князя Федора Юрьевича новомодные инвенции не обошли и пытошное дело.

Какое-то время я глядел на исходящего злобой экспедитора с недоумением — ну не готов был ответно разозлиться, и все тут! Механизм души без употребления ржавеет, надобно раскрутить его о других людей, чтобы вернуть способность производить те или иные чувства.

Допросчик мой, утратив надежду застращать взглядом, перешел к словам.

— Ведомо нам из доношений многих людей о богопротивном чародействе и чернокнижестве, посредством коего ты на государево здравие злоумышлял, имея с диаволом действительное обязательство…

Медленно, как тяжелая чугунная болванка, накалялась ярость. Рассеянный взгляд мнимого чародея скользил по бритому кадыку чиновника. Схватить за горло, может быть, и получится — но удавить преображенцы не дадут. Фузею у солдата отнять? Не выйдет, ослаб сидючи-то… Корм идет из одного котла с гвардейцами — а сил нету… В чем причина? Отравление миазмами, по Сильвию де ла Боэ, или же слабость идет от недостатка моциона, как считал Джироламо Меркуриали?

Ну ни хрена себе обвинения! Чародейство, при действительных сношениях с дьяволом, по артикулам означает костер. Правда, статья эта мертвая: не припомню случая, чтобы кого-нибудь за то сожгли… Как бы ради меня ее не оживили! О покушении на здравие государево — что и говорить. Колесование, без послаблений!

Вот интересно, а что вдруг мои враги засуетились? Отсечение головы их уже не устраивает — или вопрос с помилованием решен, и они боятся мести? Правильно боятся: дайте только выбраться отсюда… Христианское милосердие? Правила чести? Забудьте! В турецкой войне мне не мешали подобные ограничения — а эти господа хуже турок. Намного хуже!

Чего там писарченок из Тайной канцелярии от меня хочет?

— Говори, вор!

— Обращайся ко мне "Ваше Сиятельство", если желаешь получить ответ. Достоинство графа Священной Римской империи даже государь Петр Алексеевич отнять не может. А сие означает, что верховный суд надо мной принадлежит имперскому сейму в городе Регенсбурге.

— С-с-е-е-йму!.. На дыбе тебе будет сейм, твое ...ятельство!

Он еще долго и гнусно сквернословил, однако легко было догадаться, что перейти от угроз к делу допросчик при всем желании не может: не дозволено. Все это пахло обманом и подвохом. Да что там пахло — воняло, как в гошпитали для скорбных животом! Привести узника в бешенство и заставить броситься врукопашную — а там стража его вправе и насмерть прибить. Сам виноват окажется!

Ловушка примитивная, но едва не сработала. Ночью в каземате сосчитал, сколько будет дважды два: все стало понятно. Шведы воевать не могут, потому что у них денег нет. Мир означает амнистию. Судя по всему, мирный трактат либо уже ратификован, либо проходит последнюю шлифовку перед высочайшим одобрением. Вытерпеть еще немного, и государь меня простит. А я его? Не знаю, посмотрим. Большого дурака свалял, что не подготовил запасную позицию за границей — теперь, ежели уехать из России, придется все с нуля начинать.

Человек предполагает… Усталость и тяжесть в груди, давно меня угнетавшие, день ото дня усиливались; к ним прибавились боли в суставах, начали кровоточить десны. Видал такое прежде — цинга! Нет худа без добра: сонная апатия, сопутствующая этой болезни, помогала стоически переносить неприятельские потуги добавить мне новую статью. Навесят колдовство? Чушь, колдовства не бывает. Сожгут? Пусть — хотя бы согреюсь перед смертью! Ночи становились все холоднее. Зарывшись в гнилую солому и натянув всю свою одежду, я стучал зубами при самой легкой прохладе… Если амнистия задержится — зиму не переживу. Еще полгода назад переносил такую погоду без малейших неудобств — здоровья хватало…

К цинге прибавился сухой, злокачественный кашель, через неделю перешедший в кровохарканье. Начался жар, лихорадка помрачила разум. Сколько дней минуло в полубреду? Бог знает… В моменты просветления посещала мысль, что мне, всего скорее, из крепости не выйти — но не вызывала протеста. Люди смертны. Раньше или позже — не все ли равно? Жизненные силы иссякли.