Новое слово в пчеловодстве - [4]

Михалыч смерил его скептическим взглядом.

— Думаешь, я всего этого не понимаю? Да вот закавыка: у медички не было возможности раздобыть эту штуку и притащить ее в дом. Она неотлучно находилась при Панине. Одиннадцать месяцев в году. Не шлялась по магазинам, не бегала на свиданки, не посещала врачей и парикмахеров. Вообще не отлучалась из дома, понимаешь? Только когда сопровождала Панина в санаторий, а потом уезжала в отпуск. Отпуск, кстати, она всегда проводит в N — с братом-инвалидом, которого мать привозит в реабилитационный центр на ежегодный курс лечебных процедур.

— И что, при брате она тоже находится неотлучно? Или мать иногда все-таки ее подменяет?

— Не знаю, не выяснял. Зачем, если этот злосчастный рой слетел не позднее двенадцатого июня? Двенадцатого Киселева весь день провела в машине с Паниным; шофер, который вез их из Финляндии, это подтвердил. Пару раз выходила — в туалет, перекусить, туда-сюда — но выходила налегке и возвращалась так же. А уж после того, как они добрались, ей и вовсе было не вырваться.

— Слушай, а чего это она пашет, как рабыня? Почему Панин не нанял вторую медсестру ей на смену?

— Да раньше так и было: сестрички дежурили по сменам. Неделю одна, неделю — другая. Но напарницы Киселевой менялись, как перчатки; одни сбегали сами, других выставлял Панин. В конце концов, он предложил Киселевой эксклюзивный контракт, и она согласилась. Ей деньги нужны — лечение и содержание брата обходятся дорого. И это, кстати, еще один довод в ее пользу. Неизвестно, посчастливится ли ей найти такого же щедрого работодателя. А по завещанию ей ничего от Панина не достанется.

— А кому достанется?

— Четырем остальным подозреваемым. Сорок процентов сестре, сорок — кузине и по десять — тетке и матери.

— Поэтому ты и считаешь сестру и кузину Панина самыми многообещающими кандидатурами?

— И поэтому, и потому, что они-то как раз могли протащить в дом роевню. Девчонка привезла виолончель — или футляр от нее. Самого инструмента никто не видел, потому что играть она, несмотря на уговоры матери, отказалась. На основании того, что Юрий-де не любит музыку.

— А чего ж тогда инструмент волокла?

— По настоянию матери. Так, во всяком случае, они говорят. А на самом деле вполне могли оставить инструмент дома, а в футляр поместить роевню.

— Да ну… Как бы девчонка организовала улей? Потащилась бы с футляром в хозяйскую спальню?

— Легко! Футляр стоял в гостиной, а гости с хозяином сидели на веранде. Время от времени дамы по разным нуждам отлучались — на кухню, в ванную, поговорить по телефону, поплавать в бассейне у дома. Панин же с веранды никуда не выходил.

— Ладно, с девчонкой и ее маменькой все ясно. А что сестра Панина?

— Сестрица приехала с тортиком собственного сочинения. Тортик — небольшой такой блин, сантиметров двадцати в диаметре и не больше трех в высоту. А коробка, в которой он приехал, размерами как раз годится под роевню. По словам сестрицы, большая коробка ей понадобилась, чтобы обложить форму с тортом сухим льдом. Лед, как ты понимаешь, испарился. Видеть его никто не видел, потому как распаковывалась сестрица на кухне в гордом одиночестве. Коробку она, между прочим, увезла. Сказала, что не хочет оставлять за собой мусор.

— Так. А мамаша Панина?

— Мамаша подарила юбиляру два здоровых дорогущих чемодана. Один открыла и продемонстрировала всем присутствующим, другой оставила стоять в той же гостиной. Но Панину я как раз готов исключить. Уехала-то она без чемоданов. А роевни ни в доме, ни на участке нет, мы там все прочесали. Кроме того, маменькина доля наследства слишком мала. Живой сыночек ей за пять лет такую сумму отстёгивал.

Игорь поразмышлял, чего бы спросить еще, и не нашел.

— Я же не видел ни места преступления, ни подозреваемых, — сказал он тоскливо.

— Подозреваемых я тебе хоть сейчас могу показать: сделал себе кино из записей с видеокамеры. — Михалыч удалился в комнату и через пару минут вернулся на кухню с включенным ноутбуком. — Любуйся. Это утро. Киселева вышла развесить белье после стирки. Видишь, возвращается с пустым тазом…

— А что это у нее сбоку болтается?

— Саквояж с медикаментами. Постоянно таскала за собой, потому что однажды уборщица его куда-то переложила, а у Панина тем временем случился астматический приступ. Чуть не задохся, пока чемодан искали.

— А почему он такой пухлый?

— Из-за кислородной подушки. А если ты про роевню подумал, то зря: она туда не влезает. Проверяли. Так… Это уже день. Мамашка прикатила. Чемоданы тащит ее шофер, он в дом не вхож, будет ждать в машине.

— Неужто этой крале за пятьдесят?

— Пятьдесят четыре. Ты что, про косметическую хирургию никогда не слыхал? О, вот и кузина с маменькой.

— Ого! Ну и бандура! Интересно, тяжелая? Кстати, а сколько весит роевня с пчелами?

— Килограмма четыре-пять. Примерно столько же, сколько виолончель… А вот и сестрица пожаловала. Оцени коробочку. Это сколько тортиков туда можно напихать!

— Да уж! Ишь, как раскраснелась толстушка. А сухой лед — тяжелый?

— Тяжелее обыкновенного раза в полтора. Это снова медсестра, решила с книжкой позагорать. Возвращается… Тетка с дочерью пошли к бассейну. А вот и сестрица следом — тоже в бассейн. Матушка всех повыгоняла, чтобы с сыном наедине потолковать. Ну вот, все трое возвращаются…