Новое платье Леони - [25]

Рэй сбрасывал ее с кровати, бил пяткой (так меньше следов остается). Говорил, что она грязная. «И подальше от меня держись, не подходи! Инженерова подстилка! Грязная девка!» Могла подумать, что его могут устроить чужие объедки! И он занимался онанизмом, разговаривая с Мерседес по телефону.

Он купил себе дорожный велосипед. Ярко-красный, сияющий, новехонький. Фернанда фотографировала сыночка за рулем, загорелого, обнаженного по пояс. Он посылал эти фотографии Мерседес.

Она мыла велосипед каждое воскресенье, начищала, полировала. «Побольше моющего! Побольше моющего! – орал он в окно гостиной. – Что ты халтуришь, бездельница?»

Вечером он отправлялся проделать круг по городку. Возвращался под утро. Пил кофе с матерью на кухне. Они о чем-то шушукались, но когда она появлялась, разговоры замолкали. Она уловила слова: «вклад», «банк», «инфляция», «невыгодно», «это не панацея». Она должна была ждать, пока они уйдут, чтобы выпить чашку кофе. Она больше ничего не ела. Ее все время тошнило.

Так длилось месяца три-четыре.

А потом Фернанда вдруг смекнула, что она беременна.

– Да она не может быть беременна, ты же сама знаешь! – возразил Рэй.

– Да говорю я, она беременная! Разуй глаза!

– Нет же! Ты с ума сошла! Она же не Дева Мария!

– От другого беременна, говорю тебе!

Беременна.

У нее в голове это не укладывалось.

Она не бесплодна. Она сказала Люсьену, что не обязательно предохраняться, потому что у нее не может быть детей. Он сказал: «Ох, как жаль! Ты переживаешь, наверное?» Она сказала: «Я не знаю. Я сама не понимаю, что чувствую, знаешь, у меня какая-то сумятица в чувствах, – и добавила: – Но когда я с тобой, я словно стою под звездным дождем».

Она беременна.

Сначала он был в ярости. Отлупил ее ужасно.

А потом призадумался.

Люди опять начали шептаться за его спиной и называть Пустоцветом и Сухостоем. Он согласился взять на себя ребенка. Взамен на обещание Леони подписать договор продажи замка Буррашар, потом положить деньги на общий счет, а потом и перевести большую часть этой суммы на его личный счет. Он нашел, благодаря своему дружку-префекту, покупателя на этот замок – немецкую фирму, которая искала во Франции место для летнего детского лагеря. У фирмы были деньги, и замок был продан достаточно выгодно.

Леони подписывала все, что он ни попросит.

Когда она родила, он уже на полную катушку участвовал в процессе.

И когда надо было назвать ребенка, Леони дала ему имя Стелла. Дама, которая проходила по палатам, чтобы записать родившихся младенцев, поздравила ее с выбором и сказала, что это очень красиво и оригинально.

Но она не получала никаких известий от Люсьена Плиссонье. И постепенно стала мадам Чокнутой.

Она смотрела на метроном и говорила себе: «Как это странно, я глазами следую за его движением, и ко мне приходят воспоминания. Фотоальбом, который я листаю». Иногда она смеется, иногда плачет. Она много плачет. И смеется тоже много. Она избавляется от некоторых из этих старых фотографий. Производит сортировку. Бросает в огонь свои несчастья, обиды, старые раны.

Что-то в ней трепещет и поднимается, это какое-то почти наслаждение, начало новой радости, ей уже больше не страшно.

Жизнь, жизнь, жизнь.

* * *

Приехав на «Железку», Стелла заметила двух полицейских, которые залезали в свой фургон, и Эдмона Куртуа, направляющегося к машине. Она пошла к нему, чтобы поговорить о Леони. Он отмахнулся, дескать, не сейчас, позже, позже. Ускорил шаг, словно не хотел встречаться с ней.

Стелла устремилась вперед:

– Но я хочу вас видеть, остановитесь на минуту! Нужно нам…

– Нет времени, нет времени, – проговорил он, открывая дверь машины. – У меня билет на самолет, я опаздываю.

– Вот оно что… – сказала Стелла растерянно, остановившись как вкопанная. – А полиция при чем?

– Ни при чем. Дорожное происшествие. Все уже улажено.

Он обернулся к ней, под глазами у него были глубокие темные синяки, губы непроизвольно подергивались. Ну чисто загнанный зверь.

– Ох! – воскликнула Стелла. – Вы нормально себя чувствуете?

– Да, а что такое?

– Ну, не знаю. Выглядите вы не очень-то.

– Так что ты хотела спросить?

Он сел за руль, потянулся закрыть дверь. Но Стелла удержала его за рукав.

– Что происходит, месье Куртуа? Отчего вы меня избегаете?

Она пыталась поймать его взгляд, но он высвободился и закрыл дверцу.

– Я спешу, вот и все. Работа у меня. Кстати, на тему работы, я слыхал, ты здесь не часто появляешься. Ты забыла, что у тебя здесь рабочее место, а?

– Зачем вы так говорите?

– Я ведь плачу тебе, черт возьми! Ну потрудись же чуток!

– Вы угрожаете мне увольнением, я правильно поняла?

– Ни капельки. Мне это в голову не приходило.

– А вообще похоже… Я, чтобы вы знали, договорилась с Жюли, когда буду отрабатывать. Вы удовлетворены?

– Не воспринимай все в штыки, Стелла. У меня предприятие, оно должно работать. И не думай, что это просто. У меня уже все поперек горла!

И он жестом подтвердил, как же все ему обрыдло.

«Странное дело, – подумала Стелла, – он изображает, что нервничает, а на самом деле ему просто не по себе. Его гнев явно напускной. Что он скрывает от меня?»

– Вы никогда раньше не стали бы мне предъявлять нечто подобное, месье Куртуа. Это на вас не похоже.