Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [59]

В монографии, специально посвященной следствию и суду над декабристами, В. А. Федоров приходит к справедливому выводу о том, что на первом этапе процесса перед следствием была поставлена задача арестовать всех участников тайных обществ и прикосновенных к ним: «В этой обстановке было захвачено немало случайных лиц, непричастность которых к заговору стала очевидной уже после первых их допросов», – заключает исследователь. Далее исследователь констатирует: освобождались с аттестатами главным образом в том случае, «если арестованный оказывался непричастным к тайному обществу», как только следствие устанавливало факт непричастности к тайному обществу[324]. Однако этот вывод можно отнести лишь к части освобожденных в период процесса. С другой их частью – арестованными в силу конкретных уличающих показаний – дело должно обстоять гораздо сложнее.

В. А. Федоров уделяет особое внимание расследованию и выдвинутому обвинению против группы осужденных по приговору Верховного уголовного суда. Категория освобожденных «за отсутствием против них улик» и оправданных на следствии подозреваемых предметом отдельного внимания не стала. Признавая, что в числе освобожденных с оправдательным документом (по его подсчетам, 64 человека) находились участники декабристской конспирации, Федоров называет в этой связи только установленных следствием членов тайных обществ, прощенных Николаем I (Л. П. Витгенштейн, А. А. Суворов). Те же, кто был оправдан из-за неподтвердившегося обвинения, кто был признан следователями «невинным», остались фактически вне рамок исследования. Историк счел возможным зачислить в разряд «спасшихся» от наказания декабристов только А. С. Грибоедова[325]. В целом, автор единственного монографического исследования, посвященного следственному процессу по делу декабристов, не вышел за пределы традиционного представления о том, что привлеченные к следствию лица, освобожденные с оправдательными аттестатами, как правило, не были причастны к тайным обществам и «никакого отношения к декабристам не имели»[326].

Образцом другого подхода является исследование М. В. Нечкиной «Следственное дело о А. С. Грибоедове» (М., 1945), вошедшее в переработанном и дополненном виде в состав монографии «Грибоедов и декабристы» (М., 1947) и выдержавшее несколько изданий[327]. В этой обстоятельной работе подробным образом затронут вопрос о ходе расследования причастности к тайному обществу одного из оправданных на следствии – А. С. Грибоедова. Выводы, к которым пришла исследовательница, весьма значимы для проблематики настоящей работы. Нечкина, опираясь на проведенный анализ следственных материалов и других источников, полагала, что Грибоедов, официально признанный непричастным к тайному обществу, в действительности достоверно знал о его существовании и его целях, причем выполнял поручения главных лиц декабристской конспирации. Оговорив наличие противоречивых показаний, на основе сопоставительного анализа имеющихся материалов следствия историк сделала аргументированное заключение о формальном членстве известного литератора в декабристском союзе[328].

Итак, констатируя неполноту и необъективность показаний, а также явную тенденциозность расследования, историки, вслед за выводами следователей, чаще всего полагают, что освобождение в результате следствия служит вполне достаточным доказательством действительной непричастности к декабристской конспирации. В этом случае оказывается, что официальное признание «невиновным» привлеченного к следствию опирается на его реальные отношения к декабристскому союзу и служит своеобразной гарантией его непричастности к деятельности тайного общества. Тем самым исследовательская традиция оказалась в зависимости от официального вердикта следствия, косвенно признавая адекватность заложенной в следственных показаниях арестованных информации.

В справочно-библиографических изданиях, отражающих сложившуюся историографическую ситуацию вокруг того или иного лица, в «разряд» декабристов занесены лишь немногие из числа официально оправданных: декабристами считались только авторы воспоминаний об аресте и заключении В. П. Зубков[329] и Н. П. Крюков. Видимо, в данном случае влияние оказал факт сохранившихся мемуарных текстов, что «стихийно», в ситуации общей малоизвестности этих лиц, влекло за собой отнесение их к числу декабристов. Стоит отметить, что Б. К. Данзас, против которого были выдвинуты те же обвинения, что и против Зубкова, в библиографических справочных изданиях, напротив, никогда не считался декабристом. Колебания в идентификации наблюдаются в отношении А. А. Плещеева 2-го, членство которого не было доказано на следствии. Он был «зачислен» в разряд декабристов лишь однажды (справочник 1980 г.). Лишь в последнем по времени справочнике 1994 г., значительно расширившем круг декабристов, к числу последних отнесены оправданные на следствии А. М. Голицын, Ф. К. Левенталь, В. К. Ширман[330].

Другие лица, подозревавшиеся в членстве в тайном обществе, но оправданные на следствии, хотя и фигурируют в библиографических справочниках, но не в качестве декабристов: И. П. Липранди, Б. К. Данзас, И. И. Левенштерн, Д. А. Молчанов, В.-А. Фурнье, М. Ф. Голицын