Новое море - [3]
Тогда, не думая об опасности, Пташка ринулся в небольшое пространство между самосвалом и следовавшим за ним грузовиком с бревнами. Он удачно проскочил на другую сторону шоссе.
Где же их полуторка?!
Машины вереницей неслись одна за другой и скрывались под мостом. Но полуторки не было видно.
Пташка бросился вперед по краю шоссе, но опять грузовик с бревнами загородил ему путь.
Пташка хотел крикнуть, чтобы дядя Федя услышал его и остановил машину. Но кричать не было смысла: никто все равно не услышит его в реве машин.
Спотыкаясь, он бежал и бежал вдоль шоссе.
Неужели дядя Федя так больше и не оглянется назад? Не заметит, что он, Пташка, остался!
Неужели?…
ДЯДЯ ФЕДЯ
За мостом дорога стала свободнее. Машины рассеялись: одни свернули к третьему шлюзу, другие — на бетонозавод.
Шоссе было ровным, и машина катилась без толчков, однообразно шурша шинами.
Справа расстилалась нетронутая степь. Слева тянулись холмы свежевынутого грунта, похожие на гигантскую борозду, проложенную невиданным пахарем-титаном. Над этой бороздой, в местах будущих шлюзов, торчали журавлиные головы портальных кранов, решетчатые стрелы экскаваторов. Желтая пыль стлалась над равниной.
Дядя Федя закурил и задумался.
Будем называть его так, хотя сам он не привык, чтобы его называли дядей. Правда, он уже успел побывать на фронте, участвовал в штурме Кенигсберга, потом, после войны, доучивался в техникуме, работал на большом уральском заводе, где делают шагающие экскаваторы, но все-таки в глубине души он был еще так близок к дням своей недавней юности, что ему казалось странным, если его называли иначе, как просто Федя.
Он приехал на строительство Волго-Дона для работы по монтажу и ремонту шагающих экскаваторов. Он любил эти машины и был убежден, что им принадлежит большое будущее.
Сейчас он был очень доволен, что ему удалось быстро организовать выточку втулки для «большого шагающего». Эта машина, за работой которой пристально следила вся страна, была предметом его особенной привязанности и заботы.
«Большой шагающий» находился на двадцать девятом километре, в районе так называемого водораздела, где отлогие степные склоны — ергени, — разделявшие долины двух могучих рек — Волги и Дона, были особенно высокими.
Здесь приходилось делать наиболее глубокую выемку со дна будущего канала, и потому именно здесь был установлен этот экскаватор-гигант.
Дядя Федя нетерпеливо смотрел вперед, хорошо зная, как ждут его на «большом шагающем».
Но постепенно мысли его перешли на другое. Он почему-то представил себе Настю. Ее блестящие темные глаза как будто и сейчас смотрели на него.
Странно, что раньше, до войны, когда они учились в одной школе, он даже не обращал на нее никакого внимания. Если бы кто-нибудь сказал ему тогда, что вот эта маленькая школьница с темными косами будет ему так близка и дорога, как теперь, он бы ни за что не поверил. Все это казалось полным какого-то особенного, скрытого, почти таинственного и радостного значения. «Судьба», — проговорил он про себя.
И в этот самый момент его так сильно подбросило, что он стукнулся головой о верхнюю переборку кабины.
Машина, оказывается, уже свернула с шоссе и прямо через степь неслась к огромному, закрывавшему полнеба, земляному холму, у которого стоял «большой шагающий».
Полуторка остановилась, и сразу несколько экскаваторщиков подбежали к ней.
— А где же мальчонка? — удивился шофер, выйдя из кабины и заглядывая в кузов.
— Как? Разве его нет? — поразился дядя Федя. — В самом деле, где же он?
Оба были сильно озадачены. Стали прикидывать, куда бы он мог скрыться. Ведь всего каких-нибудь полчаса назад он сидел наверху, в кузове, и был всем очень доволен.
Дядя Федя был так расстроен, что и ремонт экскаватора не шел ему на ум.
Пташки нигде не было видно.
ПТАШКА ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Пташка шагал по обочине шоссе, пропуская мимо себя грузовики. Когда машин стало меньше, он сошел с дороги и устало сел на траву.
Его сатиновая рубашка выбилась из-под ремня, ботинки запылились, вылинявшая кепочка сползла на лоб.
Багровое солнце садилось за ергенями, и в степи постепенно становилось темно.
Душноватый, горклый запах полыни и каких-то еще степных трав шел от прогретой за день земли. В небе зажглась одинокая звезда и влажным зеленоватым светом засияла над почерневшими холмами. Где-то далеко прогрохотал поезд, и стало еще тише вокруг.
Во всем мире были теперь только эта звезда да он, Пташка.
Что же, однако, делать?
Дядя Федя сказал: «Нам к самому Дону». Значит, и Настя там. Туда и надо идти!
Пташка вспомнил, что на карте, которая висела у них в классе, расстояние между Волгой и Доном, там, где проводят канал, было совсем небольшим — каких-нибудь два сантиметра. Пташка уже знал, что это только на карте два сантиметра, а на самом деле гораздо больше. Но все-таки он точно не представлял, сколько верст до Дона.
«А сколько бы ни было — обратно возвращаться не буду, — решил Пташка. — Жаль, что пожитки, и бутылка с молоком, и лепешки остались на полуторке. Ну что ж! Ребята говорили, что человек может даже совсем без пищи прожить шесть, а то и семь дней!»
Эта мысль ободрила Пташку.
