Новое место жительства - [4]
…Было около трёх дня, когда поезд остановился на какой‑то станции — старый вокзал, покрашенный яркой жёлтой краской с белыми узорами, за вокзалом была видна площадь с двумя автобусами, окружённая домами, точнее — какими‑то «присутственными местами», старавшимися походить на столичные. Памятник Ленину, задумчиво смотревшему себе под ноги, на выставленный носок ботинка… Мимо моего окна по перрону протрусили цепочкой озабоченные усталые бабки с корзинками и колясками — до меня донеслось: «Пи–раж–киии… би–ля–шииии… кыт–лет–киииии… да–маш–ни–иииии…» На заборчике — из ребристых столбиков, увенчанных шарами — около вокзала сидели трое пацанов помладше меня, тощих, в дешёвых майках, шортах и сланцах на босу ногу. Двое играли в телефон, третий смотрел на поезд и показал мне «фак» — очень спокойно, равнодушно и неспешно, с полным сознанием собственного достоинства и моего убожества. Я отвернулся и стал смотреть на вокзал, на мусорную урну, из которой торчали пустые смятые пивные «пазыри».
И мне неожиданно ужасно захотелось выйти здесь. Взять спортивную сумку, оставить чемодан, выйти и пойти. Пофик, куда, пофик, зачем. Уйти отсюда и пропасть. Раствориться. Измениться. Я даже очень ясно представил себе это. Так ясно, что, когда поезд тронулся, я удивился тому, что по–прежнему сижу на мягком диванчике.
Я не сделал этого только потому, что лениво, но всё‑таки достаточно ясно подумал: нет, не хочу людям неприятностей. Той женщине, к которой я еду. Она будет ждать, начнёт паниковать, всё такое… зачем? Она же не виновата.
В чём она не виновата — я не додумал. Поезд, набирая скорость, как раз протаскивал мой вагон мимо тех мальчишек, которые уже слезли с заборчика и куда‑то брели по тропинке, провожая состав взглядами — и я с удовольствием показал им всем троим тот же жест.
Они заулыбались и помахали руками вслед.
И у меня почему‑то на пару градусов поднялось настроение. Немного, но всё‑таки. Я опять завалился на диванчик и до поздней ночи то читал, то смотрел фильмы — музыку слушать больше не хотел, будет ещё время…
…А 31 мая утром я вышел на другом вокзале — в этой самой Северскстали.
Моя незнакомая мне тётя оказалась очень похожа на плохо ухоженный вариант моей мамы. Сперва, издалека, на перроне, я прямо очумел — как она тут оказалась, она же улетела?! И только когда тётушка меня обняла, я понял, что это не мама. Во–первых, мама меня никогда не обнимала. Во–вторых, выглядела, как моя старшая сестра и требовала, чтобы «на людях» я называл её «Энни», такое, блин, тупо–энглезированное от «Антонины». Это звучало и правда тупо, что ещё хуже — смешно, но я никогда не спорил.
А тётя Лина выглядела на свои почти сорок. Без скидок.
Но знаете что? Мне она понравилась. Я умею неплохо ощущать людей. Ни улыбками, ни поцелуями, ни восклицаниями меня не обманешь, как ни старайся.
А она мне понравилась. Хотя бы потому, что была мне искренне рада. Я не понимал, с чего и как вообще можно радоваться совершенно незнакомому парню, который впёрся в твой родной дом на целый год — только потому, что он твой племянник?! Но радость была искренней, и я сразу оттаял, хотя сперва, когда она обнималась, закаменел немного: не люблю я прикосновений…
…Мы пошли пешком. На аккуратной брусчатой площади перед небольшим полутораэтажным вокзалом тусовались какие‑то разношёрстные частные такси, к нам даже сунулись от них деловитые мужички… но тётя сказала, что идти недалеко. Я нёс сумку на плече и катил чемодан, поглядывая по сторонам. Было прохладно, росно, тихо и пусто — так тихо и пусто, что я даже немного оробел, хотя отлично понимал, что это просто–напросто раннее утро, в такое время даже в Москве пусто на улицах. Пахло сырой пылью, зеленью и ещё чем‑то странным — может быть, просто… воздухом? Не знаю. Я раньше не помнил нигде такого запаха. И вообще вся Северсксталь показалась мне невероятно тихой и ужасно зелёной — совершенно не по названию. Я ожидал какие‑то заводы, дымы, толпы рабочих, как в старых кино, всё такое прочее… Правда, тётя Лина мне объяснила, что тут и правда было аж два большущих завода, но они давно стоят, всё разворовано, и даже призаводской район расселён. Люди живут частными промыслами, огородами и так далее. (Правда, тётя как раз работала постоянно — учителем в школе, а школа тут осталась одна, в неё в целях экономии, оптимизации, повышения качества знаний и заботы о детях «слили» все три, которые тут были раньше. Именно в эту школу я и буду ходить.) В американских фильмах про такие города говорят, что «тут никогда ничего не случается». Правда, как раз после этих слов в кино и начинаются События — ну там пришельцы, сектанты, оборотни, вездесущая русская мафия… Живая слизь, опять же — как без неё? Но мы‑то не в кино…
— А Юрка мой в походе, — сказала тётя Лина. Она шла рядом со мной, на меня же и поглядывая — внимательно, как будто даже оценивающе, но по–доброму. — С ребятами. Тут, за рекой, леса начинаются — настоящая глушь. Говорила ему — подожди, хоть брата встретишь, как положено, да он не согласился, сказал, что скоро должен вернуться… — она вздохнула: — А потом опять убежит… Всё лето по лесам бегают… Совсем как в моей молодости; в девяностые‑то это исчезло почти, туристы, а сейчас опять…
Что делать офицеру русской морской пехоты, когда понятия присяги, службы Отечеству, верности долгу потеряли всякий смысл? Когда исчезло и само Отечество, вместе с остальным миром сожженное в пламени термоядерного пожара? Николай Романов пережил глобальный апокалипсис во Владивостоке и думал, что никогда уже не возьмется за оружие… Но Романову пришлось не только вспомнить, кто он такой, но и возглавить добровольческую Русскую Армию — единственную силу в мире, способную противостоять хаосу…
Исчезла Медленная Зона – и перед человечеством открылись просторы Вселенной. Казалось бы, нужно только радоваться предстоящим встречам с «братьями по разуму». Но Император Василий VI не скрывает своей озабоченности этими перспективами: «Не только нам откроется Вселенная. Мы тоже откроемся для Вселенной… Любой корабль любой расы отныне сможет достичь Земли – и никто не поручится, что намерения гостей окажутся добрыми… Мы пока что ничего не знаем о том, огромном мире – но мы должны быть готовы ко всему, даже к вторжению… Времени осталось очень мало – и поэтому я, как и мой коллега, Император Англо-Саксонской Империи, Его Величество Эдуард VII, объявляем на Земле военное положение…»Увы, правитель Русской Империи оказался прав – и земляне вынуждены вести войну на выживание…
И вновь, как и в начале 1940-х, горит многострадальная русская земля. Но на этот раз с огнем и мечом идут по ней не фашистские захватчики, а «ооновские миротворцы», вознамерившиеся покончить с российской государственностью и установить на просторах России свои порядки. И вновь, как в годы Великой Отечественной, плечом к плечу со взрослыми, с теми, кто не сдался, не предал, не променял Родину, сражаются мальчишки и девчонки, пришедшие на смену пионерам-героям той священной народной войны. Этих юных воителей можно убить, но сломить их дух не удастся никому и никогда.
Их предки сумели выжить в термоядерной войне, создать могучую Русскую империю и вырваться на просторы Вселенной. Земля отстояла свою независимость в Первой Галактической войне, но теперь судьба цивилизации зависела именно от них. Пятнадцать земных мальчишек – против многомиллиардной агрессивной расы мьюри. Их миссия кажется невыполнимой, они должны предотвратить грядущую войну и обеспечить человечеству века и века мирной жизни на просторах Космоса. Игорь Сурядов, лицеист, дворянин, и его соратники – лучшие из тех, кого смогла отобрать Земля для выступления на Ярмарке миров и рас, устраиваемой мьюри, где мальчишкам предстоит участвовать в поединках – всем вместе и каждому по отдельности.
После ядерной войны и долгих лет Безвременья человечество восстало из пепла! На Земле образовались две мощные империи – Русская и Англо-Саксонская, и множество более мелких государств.Денис Третьяков никак не ожидал, что ему придется покинуть родной Петроград, но его отца – штабс-капитана ОБХСС – направляют наводить порядок в Республике Семиречье, где обосновались нечистые на руку дельцы, сбежавшие из Русской Империи. Вместе со штабс-капитаном едет и его семья. Денису пришлось расстаться с друзьями и оказаться в поселке Седьмой Горный, где власть фактически принадлежит могущественной компании «Энергия», которая заинтересована в получении прибыли любой ценой.
Продолжение романа «Очищение»…Отгремела Третья Мировая война, ядерная зима уничтожила то, что не смогли уничтожить ядерные боеголовки, – привычные общественные отношения. Люди превратились в хищников. Рабовладение, торговля человеческими органами, разгул бандитизма и сектантства захлестнули все человечество. Россия не стала исключением, но только в ней бывшие военнослужащие и просто люди, сохранившие понятие о чести, сплотились в добровольческую Русскую Армию, возглавляемую бывшим офицером ВС РФ Николаем Романовым.
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.