Новое королевство - [15]

— Полагаю, что ты видишь в нем черты Ниал, — произнесла в какой-то момент Ондина.

Идо, вынимая трубку изо рта, кивнул:

— Особенно он похож на нее характером. Для меня это все равно что снова увидеть Ниал. И глаза он унаследовал от нее.

Графиня тяжело вздохнула. Ее взгляд был полон грусти.

— Каждый пытается отыскать в нем то, что потерял когда-то, не так ли? Это та цена, которую мы платим за наши воспоминания и сожаления.

Гном выпустил дым изо рта. Ондина была намного его моложе и никогда не видела крушения своего мира. Однако они оба разделяли одну и ту же мучительную тоску по прошлому, которому никогда уже не суждено было повториться.

— Ты сказал ему, что едешь сюда?

Идо кивнул.

— А он? — шепотом спросила Ондина.

Гном на мгновение закрыл глаза. Он сказал об этом Сеннару во время их встречи перед отъездом. По какой-то непонятной причине Идо вдруг подумал, что, наверное, они больше никогда не увидятся снова.

«Скажи ей, что я помню о ней всегда. И в первую очередь, что не прошло и дня, когда бы я не почувствовал угрызения совести за все сделанное мною. Еще скажи, что для меня она навсегда осталась девушкой, неподвижно стоящей у обочины той дороги, которую с годами все сложнее понять. В моей памяти она все так же прекрасна, как и прежде, и все так же ждет моего возвращения. Возможно, что я никогда и не покидал ее, не знаю. Но непременно скажи ей, что без нее никогда не будет конца моему пути, что ей я обязан жизнью и много чем еще. И наконец, передай ей, что я пытался сдержать свое слово и не сделал этого, потому жизнь оказалась сильнее меня». Такими были слова Сеннара.

Идо сделал глубокую затяжку, с наслаждением втягивая в себя дым, а затем выпустил быстро рассеивающееся облако.

«Ты помнишь о моем обещании быть счастливым вместе с Ниал. Я пытался, но жизнь оказалась сильнее меня». В глазах Ондины появились слезы. «На самом деле, я не забыла тебя и до сих пор вспоминаю тот день».

Слезы катились по ее щекам, но рыданий не было. Она дышала спокойно и глубоко. Ее взгляд был прикован к Сану. Это была женщина с сильным характером, привыкшая за долгие годы к безмолвному страданию. Идо подумал о тех женщинах, которых он знал и которые были чем-то похожи на графиню: о Сулане в день свадьбы и о ее бездыханном теле в гробу в день похорон, затем вспомнил об иератическом[1] спокойствии Соаны, о ее сдержанности и силе, и где-то в глубине души он вдруг почувствовал щемящую боль.

Как одинока, должно быть, была эта женщина! Как тяжела ее доля!

— Мне так и не удалось забыть его, — сказала графиня, прервав его размышления. — Я действительно пыталась, но есть такие люди, встреча с которыми полностью меняет привычный уклад жизни, и он — один из них. Я старалась забыть его, уходя с головой в работу, когда еще только начинала служить во дворце у графа, позже в объятиях других мужчин. Но всегда чего-то недоставало. Мне, наверное, так и не суждено понять всю нелепость моего нежелания отречься и забыть. — Она незаметно вытерла слезу в уголке глаза. — Потом Варен удочерил меня, и я оказалась втянута в круговорот политических событий: государственные дела, борьба за реформы, за то, чтобы переселенцы, принимаемые мною, не считались больше слугами или изгоями. Возможно, это был еще один способ все забыть, отделаться от мании, сжигавшей меня изнутри и не дававшей покоя.

Идо опустил глаза. Сколько раз после смерти Соаны он сам стремился подавить в сражении собственную боль. Он также пытался уйти от неизбежности, тщетно искал любую отдушину.

— Вот теперь я — графиня и даже не знаю сама, как это у меня вышло. Мне первой среди вновь прибывших удалось достичь таких высот, поэтому у меня много завистников. И я наверняка должна была бы испытывать чувство гордости всякий раз при виде очередного переселенца, добившегося высокой должности и хорошо устроившего свою жизнь. Тем не менее все, что сделано за эти годы, не кажется мне очень значимым.

«Для чего нужна была моя борьба? Какой смысл в том, что я делаю? Настойчивое стремление сражаться, несмотря на ранение, становится все слабее, в душе поселилась неопределенность». Однажды Идо уже посещали подобные мысли, и теперь он ясно мог представить себе внутреннее смятение графини.

Ондина улыбалась.

— Извини, я наскучила тебе своей болтовней, а кроме того, тебе наверняка не слишком интересно слушать о превратностях моей судьбы. — Она смотрела на него красными от слез глазами.

Идо все так же курил трубку. Запах табака действовал на него успокаивающе.

— Как раз наоборот. Я прекрасно тебя понимаю. Когда такие люди, как мы с тобой, у которых столько всего было за плечами, начинают опускать крылья, а это может означать только конец, то становится очевидным, что они думают о будущем. По-моему, все, что мы сделали, пусть даже ценой собственных страданий, не было напрасным. И как ни старайся, сожаления неизбежны. А не кажется ли тебе, что нужно безмятежнее смотреть на происходящее?

Ондина, все еще улыбаясь, тыльной стороной руки провела по щеке. Она немного успокоилась. Гном подумал, что графиня очень красива, несмотря на ушедшую молодость и годы одиночества. Ей удалось свою слабость превратить в силу.