Новобрачная поневоле - [7]

— Не знаю, что из этого выйдет, — задумчиво произнес епископ, — но мне почему-то кажется, что, добыв для дочери титул и поместье, на которое можно потратить ее состояние, Теобальд Мур отойдет в сторонку.

— Надеюсь, вы правы, — сказал лорд Вернем. — Я не потерплю ничьего вмешательства, и тем более вмешательства собственной жены, какая бы богатая она ни была!

Глава 2

— Я приказал реставрировать гобелены, вернуть былое великолепие изделиям из серебра, — сказал Теобальд Мур. — Ювелиры, которые ими занимались, говорили, что никогда не видели столь прекрасных вещей в таком запущенном состоянии.

Лорд Вернем промолчал.

Он прекрасно понимал, что мистер Мур ждет от него благодарности, но не мог заставить себя даже вежливо с ним говорить.

Он не мог себе этого объяснить, но так же, как и его дед, с первого взгляда почувствовал неприязнь к Теобальду Муру, хотя такое чувство было, казалось, совершенно необоснованным.

Как и говорил епископ, Теобальд Мур был высоким, довольно красивым мужчиной, несомненно джентльменом, но за долгие годы, проведенные за границей, когда дело касалось оценки окружающих, лорд Вернем научился доверять своему инстинкту.

В глухих дебрях Африки, вдали от проторенных дорог, ему приходилось решать, кому он может довериться, а кому нет, основываясь лишь на том чувстве, которое на Востоке называют «третий глаз».

Он часто размышлял, что в цивилизованном мире слишком привыкли полагаться на рекомендации слуг, следовать чужому мнению в делах и даже о других людях судить с оглядкой на окружающих.

Поэтому он гордился, что все то время, когда он был вынужден пользоваться услугами туземцев и доверять им не только свое имущество, но и свою жизнь, он почти никогда не ошибался.

Едва обменявшись рукопожатием с Теобальдом Муром, Альварик понял, что этот человек ему неприятен и ему ни в коем случае нельзя доверять. Более того, если бы он мог повиноваться своим чувствам, то немедленно покинул бы Кингсклер и, подобно своему деду, никогда в жизни не увиделся бы больше с его владельцем.

К сожалению, в данном случае речь шла не о его желании, а о судьбе аббатства и всего поместья.

Мистер Мур был сама любезность.

Он провел лорда Вернема в комнаты, которые, как и говорил епископ, были обставлены не только роскошно, но и с большим вкусом. Альварик не без удивления смотрел на висящие вокруг картины, среди которых узнавал знаменитые шедевры. Он видел, что мебель достойна королевских апартаментов, и понимал, что человек, собравший такие сокровища, должен великолепно в них разбираться.

В другой ситуации, подумал лорд Вернем, он был бы очень рад иметь соседа, которого интересует все то, что ценит и чем восхищается он сам.

Разбираться в живописи его учил дед, а бабушка рассказывала о гобеленах, которые украшали стены аббатства и которых становилось все больше с каждым поколением Верное.

Некоторые изображали сцены из истории их рода и были сотканы специально по заказу очередного владельца аббатства.

Часть из них была привезена с континента в качестве военных трофеев.

Эти гобелены составляли уникальную коллекцию, одну из лучших в Англии, и, проходя по просторным залам Кингсклера, лорд Вернем ожидал вот-вот увидеть фамильное сокровище.

— Мне кажется, вы были в Африке, — заговорил Теобальд Мур, когда они устроились в креслах эпохи королевы Анны, стоявших по обе стороны мраморного камина.

Одетый в неброскую, но элегантную ливрею лакей подал им бокалы с вином. Вино было безупречно, и прежде чем ответить, лорд Вернем с удовольствием попробовал его.

— Да, я несколько лет путешествовал по свету и, когда узнал о смерти дяди, находился, так сказать, в самом сердце Африки.

— Ужасная трагедия! — заметил мистер Мур. — Вдвойне ужасная, поскольку одновременно с ним погиб и ваш кузен.

Лорд Вернем молча кивнул, не в силах погрешить против истины — смерть Жервеза действительно была трагедией.

— Дядя говорил вам, — продолжал Теобальд Мур, — что ваш кузен Жервез был помолвлен с моей дочерью.

— Да, я знаю.

— Об этом не было официально объявлено, но мы обсуждали условия брачного контракта, который, должен заметить, очень устраивал вашего кузена.

Лорд Вернем промолчал. Он чувствовал, что от манер собеседника у него, как у дикого зверя, встает дыбом шерсть на загривке.

— Буду откровенен с вами, милорд, — сообщил Теобальд Мур, — и признаюсь, что для меня аббатство всегда воплощало в себе все лучшее, что есть в английской архитектуре, а его атмосфера всегда казалась неотразимой. — Он помолчал и, не дождавшись ответа, добавил: — Поэтому я всегда с готовностью помогал вашему дядюшке, предлагал ссуды, в которых он так нуждался, чтобы продолжать свое любимое занятие — карточную игру.

— Весьма дорогое увлечение, — сухо заметил лорд Вернем.

— Полностью с вами согласен, но надо ли говорить, что я был не в состоянии поколебать его уверенность в скорой удаче. Если бы я не купил то, что он предлагал, нашлось бы немало других желающих.

Это, несомненно, было чистой правдой, и лорд Вернем попытался преодолеть свое предубеждение против человека, который искренне считал, что помог его семье.

— Я даже не предполагал, — продолжал Теобальд Мур, — что вашему дяде так не везет и что он почти никогда не выигрывает. — Он вздохнул. — Я, конечно, понимаю, что это оказалось исключительно неудачным для вашей семьи, всегда любившей аббатство и так ценившей его.