Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал - [47]

Жесткий замес, в который были вовлечены крупнейшие ОПГ Подмосковья и самые влиятельные силовые ведомства страны, продолжался около десяти лет. Жестокие убийства, пытки, похищения людей — в таком антураже происходило становление водочного бизнеса в Московской области. Я расскажу три истории о трех главных столпах этого бизнеса: об упоминавшемся выше «Урожае» из Балашихи, о концерне ОСТ в Черноголовке и о заводе «Топаз» в Пушкино.

Ловкий портняжка

В начале июня пандемийного, насыщенного событиями 2020 года в новостных лентах российских информагентств появилась небольшая заметка, на которую вряд ли кто-то обратил внимание. Куцый абзац текста сообщал, что занимавший последние четыре года пост главы администрации подмосковной Электростали Владимир Пекарев ушел в отставку по собственному желанию.

Кого, скажете, может заинтересовать отставка мэра какой-то Электростали? Само по себе событие, конечно, невеликое, но для людей, так или иначе связанных с алкогольным рынком России, это повод вспомнить Владимира Пекарева. А вспомнить есть что, ведь его называли — ни много ни мало — водочным королем Подмосковья и едва ли не самым влиятельным человеком на алкогольном рынке всей России.

Володя Пекарев — типичный представитель советских бумеров. Родился в пролетарском Ногинске в типичнейшей советской семье. Папа — рабочий на заводе, мама — медицинский работник в местной больнице. Володя учился не блестяще, готовился продолжить рабочую династию отца, но ходил в музыкальную школу, а также научился шить на швейной машинке — спасибо старшим сестрам. В жизни пригодилось как раз умение шить. После возвращения из армии в 79-м Пекарев устроился на местную швейную фабрику, где в процессе работы освоил профессии портного и закройщика.

В Советском Союзе с его дефицитом модной одежды (впрочем, как и почти любой другой) профессия портного считалась хлебной. Да, всегда был риск загреметь на зону за индивидуальную трудовую деятельность, но молодого портного из Ногинска эта участь миновала. А когда началась перестройка, Пекарев смог наладить и легальное производство, организовав швейный кооператив. Оказалось, что у него получается не только шить одежду, но и руководить бизнесом. К середине 1990-х Пекарев уже возглавлял целый трест, куда входило семь производственных и торговых предприятий.

Как и для многих других героев этой книги, переломными для Владимира Пекарева стали 1994–1995 годы, когда он решил переключиться на совершенно новое для него дело — производство водки. Что сподвигло успешного производителя вареных джинс так резко поменять профиль деятельности, история умалчивает. По одной из популярных версий, гуляющих из публикации в публикацию, но неизменно без каких-либо серьезных обоснований, к водочному бизнесу Пекарева подтолкнули его партнеры по бизнесу из местной Ногинской ОПГ. Желавшие легализоваться бандиты якобы поверили в бизнес-таланты своего подопечного и дали денег на организацию водочного производства, так как свой водочный заводик был у любой уважающей себя «бригады». Водка — товар ходовой, а сбыт всегда можно было организовать через рынки, которые традиционно находились под контролем тех же самых преступных группировок.

Сам Пекарев утверждает, что взял на новый бизнес огромный кредит, который потом несколько лет отдавал — и отдал весь. Какая из этих версий реалистичнее, решайте сами. Но так или иначе в 1995 году в поселке Черноголовка, неподалеку от родного Ногинска, Пекарев открывает водочный завод «ОСТ-Алко».

Выбор Черноголовки оказался сверхудачным. Дело в том, что небольшой поселок с советских времен являлся научным центром восточного Подмосковья — одних НИИ Российской академии наук там было семь штук. И это не считая научно-производственных экспериментальных центров. Достаточно сказать, что лауреаты Нобелевки по физике за 2010 год Андрей Гейм и Константин Новоселов — выходцы из этого черноголовского think-tank.

Только вот в середине 1990-х России было не до науки. Финансирование советских НИИ практически прекратилось, доктора и кандидаты наук шли торговать на рынки, чтобы прокормить семьи. Новый ликеро-водочный завод на территории заброшенной овощебазы, разумеется, мало напоминал адронный коллайдер, однако для оголодавших ученых было счастьем устроиться на предприятие, где их знания могли пригодиться хотя бы для организации технологии производства водки.

Пекарев действительно набрал на работу нескольких кандидатов наук. «Стоили» они недорого, но само их наличие позволяло говорить о высочайшем уровне контроля качества продукта. В то время как на заводах-конкурентах водку делали на старом советском оборудовании, владелец «ОСТ-Алко» бравировал невиданным техническим чудом — американским газовым хроматографом фирмы Perkin Elmer, делающим анализ спирта и воды на молекулярном уровне. Стоило такое чудо якобы 200 тысяч долларов, утверждали представители «ОСТ-Алко» в интервью «Коммерсанту» в 1997 году.

Ставка на технический прогресс оправдалась. В 1996 году Борис Смирнов (тот самый потомок легендарных Смирновых) пошел в крестовый поход за водочное наследство своего прапрадеда (сопровождавшийся большим шумом в прессе и на телевидении), и когда он выбирал завод для запуска собственной «Смирновской» водки, то остановил свой выбор на заводе из Черноголовки.