Новеллы - [258]

Людмила Андреевна усмехнулась: сейчас только и дела властям, что искать родителей латышского мальчика. Тут надо заботиться о миллионах людей. Какой-нибудь отставший от поезда парнишка все равно что малая пылинка.

Но тут Василий Иванович просто выпроводил ее за дверь. Анна Петровна попыталась его успокоить:

— Ну чего ты расстраиваешься? Кто же ее не знает? Она баба не злая, только поболтать любит. А как начнет, так сама не знает, чем кончит.

Председатель быстро успокоился. Ему пообещали телеграфировать на все станции, вплоть до самого Куйбышева. И на узловых станциях, и в городах имеются эвакопункты, а родители, наверно, уже заявили о пропавшем ребенке. Возможно, даже завтра поступит запрос. Начальник станции обещал, что в случае надобности он поручит Вилнита опытному проводнику, и тот сдаст его из рук в руки родителям. Советские учреждения в военное время работают все двадцать четыре часа в сутки.

Василий Иванович встал на приступок и заглянул на полати. Вилнит свернулся калачиком и сунул голову Мише под мышку, а тот обнял его одной рукой. Так они спали, не чувствуя, как мухи садятся то на нос, то на ухо.

Василий Иванович умилился.

— Спят… Мы вот часто говорим о братских республиках, и вот вам пример. Да, наглядный пример… Мы пустыми фразами не бросаемся, пусть это будет всем известно. — Как бы обдумывая сказанное, он немного помолчал, затем, словно в подтверждение, энергично кивнул головой: — Можете быть спокойны — вы своего парнишку получите. В Советском Союзе все дети — родные, никто из них не пропадет! Спокойной ночи, Анна Петровна!

Анна Петровна посидела еще немного, подперев голову рукой, потом поднялась и глубоко вздохнула. Может быть, она сомневалась в том, что все так легко обойдется. А может быть, думала о матери, которая сидит сейчас в несущемся на восток переполненном вагоне и чувствует себя такой несчастной. Матери на всем земном шаре так схожи друг с другом и так хорошо друг друга понимают…

Вилнита утром разбудила бабушка. Как всегда, ее жесткие ласковые руки обняли его, седые волосы пощекотали лоб, и теплое дыхание коснулось ресниц. Но Вилнит притворился спящим. Бабушка в таких случаях принимается его звать, словно он заблудился в лесу. Но на этот раз почему-то не позвала.

Вилнит приоткрыл глаза. Над самой головой нависла потемневшая потолочная балка. Он присел и увидел чужую комнату, три окна и большую печь… Глаза Вилнита раскрывались все шире. Что это за комната, как он сюда попал и куда делась бабушка?.. Но потом заметил валяющийся у печки кнут и пошарил возле себя рукой. Место рядом было пусто. И Вилнит вспомнил все, что с ним произошло вчера. А может быть, его разбудил сон, только очень похожий на правду, невозможно было оторваться от него. На всякий случай он внимательно оглядел комнату и тихонько позвал: «Бабушка!» Но никто не откликнулся.

Да и кому было откликнуться? Бабушка с дедом едут в поезде на восток, а его оставили одного в чужой комнате, на чужих полатях, под темной балкой… Один! Гнетущее чувство одиночества сдавило горло. Вилнит проворно слез с полатей.

Девочка на лавке крепко спала. На столе стояли две кружки с молоком и два ломтя ржаного хлеба. Вилнит взялся было за молоко, но горло у него сжималось и пить не хотелось… Тогда он схватил ломоть хлеба, сунул его в карман и выбежал через сени на улицу.

Там не было ни взрослых, ни детей, и только пестрый петух с белым хвостом искал что-то в траве и каждую минуту подзывал двух своих белых подруг. Солнце поднялось не особенно высоко над поросшей лесом горой, за которой скрылись бабушка с дедом. За рощей виднелась станция с двумя красными трубами, красные и зеленые вагоны на путях, слышалось пыхтенье невидимого паровоза, и в безветренном воздухе плыли темные клубы дыма.

Вилнит стал спускаться под гору. Скорей, скорей, только бы не опоздать! Он и так слишком долго спал! Пастуха в рощице не было, только на тропинке валялась белая палочка с зубчиками и крестиками. Вилнит нагнулся и поднял ее. Паровоз перестал пыхтеть — наверно, скоро тронется. Вилнит пустился рысью — только бы не опоздать!

На первом пути стояли красные вагоны воинского состава. Красноармейцы вышли на перрон. Повсюду мелькали защитного цвета гимнастерки и пилотки. Дальше, на втором пути, виднелись зеленые вагоны. Около них толпились и военные и штатские. Раздались три звонка. Думая только о том, как бы не опоздать, Вилнит нагнулся и пролез под какими-то толстыми, свисающими цепями на ту сторону. Ну, вот — поезд уже медленно двинулся на восток. Все подножки были облеплены пассажирами, и многие еще бежали к вагонам с бумажными свертками и бутылками в руках. Вилнит бросился к одной подножке, затем к другой — всюду толкались взрослые и не давали вспрыгнуть, а каждый следующий вагон бежал все быстрее. Протянув вперед руки, Вилнит громко закричал. Тут какой-то военный подхватил его под мышки.

— Сумасшедшие, ребенка бросили! — сердито крикнул он, побежал за вагоном и подбросил Вилнита на верхнюю ступеньку.

— Хватайся! Держись крепче! — услышал Вилнит. Он инстинктивно уцепился левой рукой за поручень, но до другого не мог дотянуться. Его сильно качнуло в сторону, но он быстро приноровился к ритму вагона. Однако долго стоять здесь не пришлось — с нижних ступенек поднажали и втолкнули Вилнита на площадку, а потом и в вагон.