Новеллы - [37]

Ни одному покойнику не пожелаешь испытать такие огорчения! Но горожане ничего не смыслят в том, как нужно отдавать последний долг умершему, прежде чем положить в могилу.

То ли дело в деревне! Там народ понимающий. И нигде в этом не знают толк так хорошо, как в приходе Свартшё, который находится в Вермланде.

Уж коли вы померли в приходе Свартшё, то можете быть уверены, что получите точно такой гроб, в каких вообще хоронят покойников. Это будет добротный, черный гроб. В таком же вот гробу хоронили и ленсмана, и уездного судью. Все здешние гробы выходят из рук одного столяра, он их делает всегда на один фасон, поэтому они все одинаковы — один другого ничуть не лучше и не хуже. Точно так же вы сами видели, а потому наперед знаете, что в церковь вас отвезут на простой крестьянской телеге, которая ради этого случая покрашена в черный цвет. Вам незачем думать о каких-то султанах, тут о них никто и не слышал. Вы знаете, что хомут лошади будет убран белыми платками и лошадка поедет торжественным медленным шагом, как если бы вы были почтенным владельцем усадьбы.

И пусть вас не смущает забота, что венков будет мало: здесь на гроб не кладут ни одного цветочка. Гробу полагается быть черным и блестящим, и ничто не должно скрывать его вида. О числе провожающих тоже можно не беспокоиться: все жители соберутся, и все пойдут за гробом. Вдобавок вам не придется выслушивать в гробу ничьих слез и причитаний. В Свартшё никогда не плачут над покойниками, когда подходят прощаться перед церковной дверью.

Нет, раз тут не плачут даже над молодым и цветущим парнем, которого смерть унесла, когда он мог бы стать опорой бедных, престарелых родителей, то не заплачут и над вами. Ваш гроб выставят на козлах перед дверью приходской избы, и постепенно вокруг соберется целая толпа народу; все женщины будут стоять с носовыми платочками в руке. Но никто не заплачет, все платочки останутся свернутыми, ни одного не поднесут к глазам. Вам не придется трепетать при мысли, что по вас прольется меньше слез, чем по другому покойнику. Они бы поплакали, если бы допускали приличия, но здесь это считается неприличным.

Понимаете ли, слишком безутешная скорбь поставила бы в неловкое положение тех, кто к ней не причастен. Да, в Свартшё народ все делает с толком. Все совершается по старинному обычаю, как повелось еще сотни лет тому назад.

Зато, когда ваш гроб принесут на церковный холм, вы становитесь очень важной персоной, хотя на ваш гроб не кладут цветов и не проливают слез. Кто бы ни пришел в церковь, он не пройдет мимо, не спросив, кто тут лежит. Потом он подойдет и молча постоит у гроба. И никому не взбредет в голову оскорбить умершего ненужными сожалениями. Ни от кого вы не услышите других слов, кроме как: хорошо, мол, тому, для кого все кончено.

Здесь не хоронят, как в городе, в любой день недели. В Свартшё вас похоронят в воскресенье, чтобы на ваши похороны мог собраться весь приход. И уж тогда все, как один, придут постоять у вашего гроба: тут будет и девушка, с которой вы плясали в ночь Ивана Купалы, будет и тот человек, с которым вы на ярмарке сменялись лошадьми. Будет на ваших похоронах и сельский учитель, у которого вы учились мальчишкой, хоть он вас и позабыл, а вы-то его, поди, крепко запомнили; будет и старичок, бывший депутат риксдага, который раньше так чванился перед вами, что и не раскланивался. Здесь не то что в городе, где прохожие даже не обернутся поглядеть, когда вас повезут по улицам.

Наконец приносят длинные полотенца, на которых поднимают гроб; в этом действе принимают участие все без исключения.

Вы просто не представляете себе, какой молодец церковный сторож в Свартшё. Это старый солдат, а с виду — что твой фельдмаршал! У него коротко стриженная седая голова, лихо закрученные усы и остроконечная бородка; он строен и высок; у него твердый шаг и бравая выправка. По воскресеньям он надевает чистый сюртук тонкого сукна. Одним словом, это такой изысканный господин, какого еще поискать! За ним шествует человек с траурным жезлом.

В сравнении с церковным сторожем он, признаться, не имеет особенного вида. Пожалуй что и шляпа, с которой он ходит в церковь, несколько старомодна. К тому же он стеснителен. Но как, скажите на милость, не быть стеснительным человеку, который шествует с траурным жезлом?

За ним едете вы в гробу, который несут шестеро носильщиков, за вами идут пастор и пономарь, а дальше — весь приход. Весь причт будет провожать вас на кладбище, в этом вы можете быть совершенно уверены.

А вот теперь обратите внимание на одну важную вещь: все, кто идут следом за вами, — такие бедные, такие маленькие люди! Тут не увидишь городской солидности, это простой люд — неказистые обитатели Свартшё. Пожалуй, среди всех найдется только одно важное, внушающее почтение лицо, и это вы — лежащий в гробу покойник.

Всем остальным завтра с утра приниматься за тяжелую и грязную работу, им жить в бедных хижинах и носить старое, чиненое-перечиненое платье. Всем остальным предстоит маяться и трудиться, не зная ни отдыха, ни срока, им и дальше нести бремя унизительной бедности.