Новеллы - [35]

Нельзя и думать, чтобы остаться дома и не пойти на кладбище. Она должна будет идти за гробом в похоронной процессии, зная, что все вокруг уверены, что гроб понесут к могиле Сандеров. Ей казалось, что она не вынесет изумленных и недоумевающих лиц, с которыми все будут на нее оборачиваться, когда предводитель с жезлом неожиданно свернет впереди процессии к незаметной могилке. По рядам идущих за гробом пробежит удивленный ропот: почему не хоронят ребенка в могиле Сандеров? Тут все вспомнят, что о ней ходили однажды смутные толки. «Знать, была причина для этих слухов!» — скажут люди. Не успев разойтись после похорон, люди вынесут над ней приговор, и тогда все будет кончено — она безвозвратно погибла.

Единственное спасение для нее — самой быть на похоронах. Она сделает спокойное лицо, как будто ничего особенного не происходит. Может быть, тогда они и поверят в ее надуманные объяснения.

Муж тоже поехал на кладбище. Он все устроил, обо всем позаботился; созвал гостей на поминки, заказал гроб и назначил, кому его нести. Он доволен, что поставил на своем, и настроен благодушно.

Закончилось воскресное богослужение, и народ толпится перед приходской избой, выстраивается траурная процессия. Носильщики надевают через плечо белые полотенца, на которых понесут гроб. Сегодня здесь собралась вся лерумская знать, немало и прочих прихожан.

Дожидаясь, когда процессия тронется, Эбба думает, что это будет такое шествие, которое ведет на казнь осужденного преступника.

Какими глазами они будут смотреть на нее на обратном пути! Она шла сюда, чтобы как-то подготовить их к неожиданности, но так и не смогла вымолвить ни слова. Она не способна спокойно вести рассудительные разговоры. Единственное, на что она была способна, это безудержно разрыдаться и заголосить на все кладбище. Она боялась разомкнуть уста, чтобы из них не вырвался безумный, оглушительный вопль.

На колокольне зазвонили колокола, и шествие двинулось. Сейчас все произойдет без всякой подготовки! Почему она не заговорила? Она еле удерживается, чтобы не закричать людям: «Не ходите на кладбище! Не надо провожать гроб!» Покойник мертв, его нет в живых. Неужели ей погибать из-за покойника? Пускай бы его закопали где угодно, только бы не на кладбище! В голове у нее мелькали какие-то дикие мысли, что надо бы всех сейчас разогнать и не подпустить к могиле. Там, дескать, опасно. Там — зараза. Там видели волчьи следы. Она собиралась напугать их детскими выдумками.

Она еще не знает, где вырыта могила для ребенка. «Погоди, придет время — узнаешь!» — думает Эбба. Вот шествие вступило на кладбище, и она начинает всматриваться в снежную белизну, стараясь найти место, где взрыта земля. Не видно ни дороги, ни могилы. Куда ни глянь, все покрыто ровной пеленой снега.

А шествие направляется к покойницкой. Все, кто мог поместиться, втиснулись в дверь, внутри начинается панихида. Оказывается, никто и не ждал, что пойдут к могиле Сандеров. Никто не будет знать, что младенец, по которому служат заупокойную службу, не будет покоиться в семейной могиле.

Если бы Эбба вовремя сообразила это! Она ведь знала, но от дикого страха все перезабыла. Оказывается, она напрасно боялась.

«Весной, когда гроб будут опускать в могилу, — думает она, — никто сюда не придет, кроме могильщиков. И все будут считать, что ребенка похоронили в могиле Сандеров».

Эбба поняла, что спасена.

Внезапно ослабев, она разражается безудержными рыданиями. Люди смотрят на нее с жалостью:

— Ужасно, как страдает бедняжка! — шепчут они друг другу.

Но она-то понимает, что это слезы облегчения. Спасение пришло к ней на краю гибели.

Прошло несколько дней после похорон. Она сидит в полутьме на своем обычном месте в столовой. Сгущаются сумерки. И вдруг она ловит себя на том, что ее томит ожидание. Оказывается, она все время прислушивалась, не прибежит ли ребенок. В этот час он приходит играть в столовую. Неужели он сегодня не придет? Вздрогнув, она вспоминает: «Да он же умер, он умер».

На другой день она снова сидит в столовой и снова ждет. Каждый вечер ее охватывает та же тоска, становясь с каждым разом все сильней и сильней. Тоска прибывает, как свет весной, который захватывает все новые часы и в конце концов распространяет свое владычество на круглые сутки.

Ничего удивительного, что такому ребенку, как ее сын, после смерти достается больше любви, чем перепадало при жизни. Пока он был жив, мать думала только о том, как снова завоевать любовь своего мужа. А ему ребенок, конечно, был не слишком приятен. Ей приходилось отстранять его от себя. Он все время должен был чувствовать, что он ей в тягость.

Жена, нарушившая супружеский долг, хотела доказать мужу, что в ней есть что-то хорошее. Она все время была занята работой, целый день пропадала то на кухне, то в ткацкой комнате. Кому там нужен маленький мальчик, который только мешался бы под ногами!

А теперь она вспоминает его глаза, этот взгляд полный мольбы. По вечерам он всегда хотел, чтобы она посидела возле его кроватки. Он говорил, что боится темноты, а сейчас она подумала, что, наверно, не в том было дело. Он нарочно выдумал эту причину, чтобы она побыла с ним рядом. Она вспоминает, как он старался переселить дремоту. Сейчас она поняла, что он нарочно боролся со сном, чтобы она подольше подержала его ладошку в своей руке.