Новеллы - [2]

И все же эта молодая девушка поначалу вовсе не собиралась писать о преданиях и историях, ее окружавших. У нее не возникало и малейшей мысли о том, что из тех приключений, о которых рассказывалось настолько часто, что они казались самыми обыденными на свете, могла бы получиться книга. Когда она пыталась сочинять, то выбирала мотивы из книг. С юношеской смелостью она сочиняла истории о султанах из «Тысячи и одной ночи», о рыцарях Вальтера Скотта и конунгах из саг Снорри Стурлусона.

Конечно же, нет нужды и говорить о том, что все написанное ею было наименее оригинальным и зрелым из когда-либо написанного, но сама она, естественно, не могла этого заметить. Она бродила по своей тихой усадьбе и любой попадавшийся ей на глаза лист бумаги заполняла стихами и прозой, пьесами и романами. Когда же она не писала, то просто бродила в ожидании счастья. А счастье должно было состоять в том, что какой-нибудь очень просвещенный и могущественный незнакомец по какой-нибудь удивительной случайности должен был обнаружить написанное ею и счесть заслуживающим опубликования. А затем все остальное устроилось бы само собой.

Но между тем ничего подобного не случалось, и когда молодой девушке перевалило за двадцать, она начала наконец терять терпение. Ее интересовало, отчего же получалось так, что счастье никак не хотело появиться. Возможно, ей не хватало знаний. Пожалуй, ей также нужно было немного познакомиться с миром за пределами ее родной усадьбы. И поскольку явно должно было пройти немало времени, прежде чем она смогла бы жить на заработок писательницы, ей необходимо было научиться хоть чему-нибудь, создать себе положение, которое давало бы кусок хлеба на то время, пока она ждала бы своего часа.

А возможно, дело было просто в том, что сказке надоело ее ждать. Может быть, сказка рассудила так: «Раз этот ослепленный человек не видит того, что лежит прямо на поверхности, пусть отправляется своим путем. Пусть бродит по серым мостовым и живет в серых городских комнатах с видом на серые стены домов. Пусть живет среди людей, скрывающих свое своеобразие и кажущихся совершенно одинаковыми. Это, может быть, научит ее видеть то, что поджидает ее прямо у порога дома, то, что существует и парит между рядами серебристых холмов, которые каждый день у нее перед глазами».

И вот однажды осенью, когда ей было уже двадцать два года, она отправилась в Стокгольм, чтобы получить образование и стать учительницей.

Молодая девушка быстро взялась за дело. Она уже больше не писала, а с головой ушла в уроки и занятия. Было похоже на то, что сказка теряла ее навсегда.

И тут произошло нечто удивительное. Однажды, той же осенью, когда было прожито уже около двух месяцев среди серых улиц и стен, она шла со связкой книг под мышкой, направляясь по улице Мальмшильнадсгатан. Только что она прослушала лекцию по истории литературы. Лекция, должно быть, была о Бельмане или Рунеберге,[1] поскольку она шла и размышляла о них и о героях их произведений. Она говорила сама себе, что добродушные воители Рунеберга и беспечные собутыльники Бельмана были наилучшим материалом для работы поэта. И тогда у нее сразу же возникла такая мысль: «Ведь мир, в котором ты жила там, в Вермланде, был ничуть не менее своеобразен, чем мир Фредмана или фенрика Столя.[2] Если только ты сможешь научиться с ним обращаться, у тебя, пожалуй, будет такой же хороший материал для работы, как у них обоих».

Вот так она впервые увидела сказку. И в тот самый миг, когда она увидела ее, земля закачалась у нее под ногами. Вся длинная улица Мальмшильнадсгатан от холма Хамнгатсбаккен до самой пожарной станции поднялась к небесам и снова опустилась, поднялась и опустилась. Ей пришлось довольно долго стоять, прежде чем улица обрела покой, и она с удивлением смотрела на мирно идущих прохожих, не замечавших, какое произошло чудо.

В этот момент молодая девушка решила, что напишет сказку о кавалерах Вермланда, и с этих пор уже никогда не расставалась с мыслью о ней. Но прошло много долгих лет, прежде чем это решение воплотилось в жизнь.

Во-первых, она вступила теперь на новый жизненный путь, и у нее не хватало времени для большой литературной работы. Во-вторых, первые ее попытки написать сказку были совершенно неудачными.

Однако за эти годы постоянно происходили события, способствовавшие созданию сказки. Однажды утром во время каникул она сидела за завтраком со своим отцом и беседовала о давних временах. И вот он начал рассказывать о приятеле юности, описывая его как самого очаровательного человека. Куда бы ни приходил этот человек, повсюду приносил он с собой радость и веселье. Он умел петь, писал музыку и импровизированные стихи. Если он аккомпанировал танцу, то плясала не только молодежь, но и старики со старухами, и знатные, и бедняки; а если он держал речь, то невозможно было не смеяться или не плакать, как ему то было угодно. Если он напивался, то мог играть и говорить лучше, чем будучи трезвым, а когда он влюблялся в женщину, то та не в силах была ему противостоять. Если он делал глупости, его прощали; если он когда-либо бывал печален, то хотелось сделать все что угодно, лишь бы вновь видеть его веселым. Но большого успеха в этом мире он не достиг, несмотря на все свои таланты. Большую часть своей жизни он прожил в усадьбах Вермланда, работая гувернером. В конце концов он выучился на священника. Это и было наивысшим его достижением.