Новеллы и повести. Том 2 - [37]

А тем временем бабка, вся в муке, руки по локти в тесте, раскатывала баницу[8]. Вот она — еще одна роскошь, на которую дед пошел с болью в сердце! Но Каракачанка (эта черная цыганка, как удачно окрестил ее потом дед) собственными глазами должна была увидеть, что куриная яхния и пироги — будничное меню в нашем семействе. А уж о праздниках нечего и говорить… Материальное благополучие всегда было более убедительным аргументом в пропаганде, нежели слова, и бабка моя еще в те времена недурно разбиралась в этом. Хотя вообще-то, как мы увидим потом, бабка придерживалась идеалистических взглядов, была набожна, каждое воскресенье ходила в церковь, даром, что голову не мыла, — в отличие от деда, который в церковь ходил только на пасху, но перед этим обязательно мыл голову.

Наконец подошла и гостья. Напрасно вооружалась она тяжелой дубинкой — дед заблаговременно посадил на цепь собак и поджидал ее появления, выглядывая во двор сквозь опутанное паутиной оконце в хлеву. Так что, едва она показалась в калитке, дед, будто бы ненароком, вышел из хлева и проводил гостью в дом. Она и в самом деле походила на каракачанку[9]: черная, что твой уголь, тощая, во множестве пестрых юбок и фартуков. Истинное удовольствие получили бабка с дедом, когда она стала объяснять причину своего посещения: прослышала, дескать, что бабушке удалось вылечить малыша от лихорадки, а у нее самой ребенок горит огнем. «Трясет его, бедняжку, как бы еще не ослеп от жара!» Вот она и пришла попросить совета или снадобья.

Излагая все это, Каракачанка зыркала по сторонам, но ее черные, живые пронизывающие глаза не смогли уловить ничего такого, что бы шокировало ее эстетический вкус. Хозяин дома казался переодетым в новые крестьянские одежды интеллигентом, волосы хозяйки блестели, словно вороново крыло, горница — хотя потолок и стены малость покосились — сверкала чистотой и порядком. Воздух в доме был напоен смешанным и потому вдвойне соблазнительным ароматом только что испеченной баницы и куриной яхнии.

Бабка подробно рассказала, как проводила лечение, как купала больного в отваре из ореховых листьев, как эти листья ну прямо-таки впитали в себя хворобу. Бабка не упустила ни одной, даже мельчайшей, детали, чтоб подольше насладиться своим превосходством над Каракачанкой, которая продолжала играть роль хорошо законспирированного шпиона, не подозревая, что коды ее уж расшифрованы.

Когда подошло время обедать, Каракачанка собралась уходить. Дед с бабкой отлично видели, что она просто прикидывается, и все же долго и настойчиво уговаривали ее оказать честь их скромной трапезе. Наконец Каракачанка снова села, заявив, однако, что есть ей не хочется. Таким вот образом люди в нашем краю обычно показывали свою скромность и воспитанность. Считалось хорошим тоном, застав хозяев дома за обедом или за ужином, упорно отказываться сесть за стол и твердить, что ты не голоден. Поломавшись этак некоторое время, можно было отщипнуть маленький кусочек, «только чтоб не обидеть хозяев». Ну, а уж потом, выполнив весь этот ритуал, лопай себе за обе щеки!..

Деда даже оторопь взяла, когда он увидал, как набросилась Каракачанка на еду. Глядя на то, как ее черные пальцы погружаются в аппетитную яхнию, он тут же предположил, что у нее прохудился желудок и проглатываемая пища из-под пестрой юбки вываливается на пол. А когда Каракачанка с той же страстью принялась за баницу, одним духом выпивая при этом по мисочке вина, дед обложил себя в душе за свою щедрость, настроение у него окончательно испортилось. Эта баба, думалось ему, никогда не восполнит причиненного убытка, даже если приведет в дом золотую сноху.

Трое малышей, привлеченные запахом баницы и яхнии, давно шмыгали носами под дверью, но им пришлось довольствоваться постными щами, приправленными красным перцем. Каракачанка лишила их большого праздника, и они еще многие годы спустя вспоминали о ней с ненавистью: «Это та, черная, что слопала баницу и яхнию…»

И все же Каракачанке удалось завоевать благорасположение хозяев дома, так что они забыли и про пироги, и про курицу, и про вино. Подзаправившись как следует, она решила пренебречь правилами дипломатии и заявила, что она из Могиларова, что прибыла не на смотрины, а сразу просить их согласия на сватовство. Ну, уж тут бабка с дедом не преминули напустить на себя важность: дескать, людей мы этих не знаем, такие дела с налету не делаются!.. Утвердив таким образом свой престиж, они тут же раскрыли и свои карты, не замедлили дать согласие.

Под вечер Каракачанка отбыла восвояси с тяжелым желудком и полным фартуком гостинцев, неся будущим сватам привет и самые приятные новости.

3

Спустя некоторое время переговоры с Могиларовым достигли такой фазы, когда личная встреча между отцом моим и матерью стала неизбежной. Согласно требованиям тогдашнего этикета, брачующиеся должны были встретиться до свадьбы хотя бы один раз и обязательно при этом понравиться друг другу, поскольку дело-то ведь все равно уже слажено между их родителями. Эта встреча была поблажкой со стороны родителей, иначе ведь не исключалась опасность, что молодожены не признают друг друга в день свадьбы в отличие от нынешних молодоженов, которые до брака сходятся весьма близко, а вот после свадьбы предпочитают тянуть каждый в свою сторону. Но в те давние времена люди жили проще и пробные браки не практиковались.