Новеллы и повести. Том 1 - [2]

Образ Петра Бонева в «Цене золота», которого все звали Учителем, овеян героической легендой. Он, друг и соратник Георгия Раковского, Дьякона (прозвище великого революционера Васила Левского), знал, что его село, Перуштица, обречено, что помощи ждать неоткуда. Но он знал также, что горящая Перуштица станет факелом, который далеко будет виден в Родопах, что их жертвы не пройдут незамеченными, что пожар разгорится по всей Болгарии. «Колеблющимся победа не дается; что тут ни придумывай, а повсюду на земле, так или иначе, за свободу приходится платить», — размышляет Учитель. Как скорбный реквием, как гордая песнь свободе звучит эта новелла о несгибаемом мужестве.

Уже в другое время начинается сюжет новеллы «Иов» И. Волена. Кажется, нужда, крестьянские заботы о хлебе сделали Назарова, героя повествования, священником. Но, пожалуй, не в последнюю очередь — и мечты о служении народу, потребность в развитии духовной его жизни. Мучительно размышляет молодой священник о причинах равнодушия болгар к богу, отсутствия у них религиозного чувства. Сильны традиции язычества? А может, так тяжела жизнь, так много вытерпел бедствий его народ, что привык жить он «почти чисто физически, и затронута лишь поверхность его сознания… Человек не углубляется в суть явлений, мысль и чувства его не развиты…» Дорогой ценой, жертвой собственной жизни, прожитой в кощунстве и сомнениях, смертью сына достигает Назаров позднего просветления: «Дети… будут идти все дальше и дальше и будут понимать все больше и больше, ибо жить — это значит понимать». В «Иове» героизм духовной истины, борьба за нее — сродни самой революции. Нужен был такой характер, такая неудержимость духовной силы, чтобы пришла «победа», пусть поздно, на склоне жизненного пути человека…

Целая галерея самобытных, сильных характеров раскрывается перед нами в талантливой новелле «Перед тем, как мне родиться» И. Петрова. И пусть добруджанский бунтарь Мартин, умыкающий невест, расправляющийся с жандармами и наводящий страх на заправил всей околии, пусть он всего-навсего стихийный анархист, для которого море по колено, лишь бы тешилась душа, лишь бы играла кровь в жилах… Разве в самом непокорстве, вызывающем бесстрашии не бунтует народная душа, сдавленная и порабощенная только внешне? Сродни Мартину в чем-то и молодой рыбак Нико из новеллы Д. Фучеджиева «Жизнь, эта краткая иллюзия…», погибающий бессмысленной смертью только для того, чтоб доказать свое бесстрашие никчемным и жалким людям, провоцирующим его…

Я подробно остановился на одной черте болгарского героя — на готовности его к жертвам ради утверждения духовной свободы — потому что, как бы разветвляясь и варьируясь, именно эта черта характера проходит красной нитью через многие произведения современной болгарской литературы.

Душевная стойкость девушки Ануши из одноименной новеллы Э. Манова, умирающей под пытками в полиции, но не выдающей товарищей из подполья, последовательная научная принципиальность философа Александрова, затравленного всякого рода приспособленцами («Дороги в никуда» Б. Райнова), наконец, поистине жертвенная и скромно-героическая судьба деревенских женщин, на плечах своих держащих деревню после ухода мужчин в промышленность и на стройки («Матриархат» Г. Мишева, «Осеннее сено» Ст. Ц. Даскалова) — разные, казалось бы, ситуации, но общая линия мужественной, нелегкой судьбы, умение спокойно и твердо делать нужное всем дело.

В этом преимущественном внимании литературы к таким типам и таким положениям проявляются как особенности болгарской истории, так и ориентация литературы на народные истоки тем и мотивов.

Способность общества к развитию проверяется умением и желанием трезво видеть свои сильные и слабые стороны.

Многие произведения болгарской прозы последних лет отмечены печатью спокойной и уверенной реалистичности. Это прежде всего коснулось способа изображения народной жизни. В болгарской критике отмечалось, что если в недавнем прошлом жизнь села рассматривалась весьма односторонне, сложные человеческие судьбы и отношения подменялись откровенно схематической «тематикой, определявшей композицию весьма однообразных — черно-белых тонов» («Пламък», № 19, 1968), то в таких произведениях, как «Матриархат» Г. Мишева, болгарское село предстает перед нами как «более сложный социально-экономический комплекс, нежели полупатриархальное село, которое было известно Влайкову, а позднее Йовкову и Елин Пелину», а тем более — несравненно сложнее, чем его показывали в литературе догматических канонов. Надо сказать, что неглубокая иллюстративная литература не могла не игнорировать конкретную неповторимость и болгарской сельской действительности.

А между тем, как богата, полнокровна и интересна подлинная жизнь современной болгарской деревни! Когда едешь по дорогам страны, кажется, что вокруг — сплошная строительная площадка: красивые двухэтажные дома красного кирпича, запах известки, горы песка, широкие оконные проемы, фундаменты и котлованы… На сотни километров раскинулись шпалеры виноградников, сады сменяются посевами хлебов, табак вытесняют ароматические травы — лаванда, шалфей… Красная черепица крыш, янтарь спелых кукурузных початков, красные гирлянды перца на стенах, скот на покатых холмах, густо-синее небо, зеленые сосны, взбегающие на древние горы — и всюду люди, люди, неторопливо работающие на благословенной, плодородной земле…