Новеллы и повести - [3]

События 1905—1907 годов привели к радикализации общественных позиций, заострению политической проблематики в творчестве ряда крупных художников. Революционная борьба народа становится темой многих произведений польских литераторов, ее восторженно приветствуют писатели и поэты разных поколений, разных творческих принципов: поэт-импрессионист Казимеж Тотмайер, писатели-реалисты, ставшие уже классиками польской литературы, — Болеслав Прус и Мария Конопницкая. Попытки многостороннего освещения революции, ее общественно-философского осмысления предпринимают Стефан Жеромский (драма «Роза», 1909), Тадеуш Мицинский («Князь Потемкин», 1906), Вацлав Берент («Озимь», 1911). Сквозь трагический накал чувств и раздумий, вызванных разгромом революционного движения и торжеством ненавистной реакции, в их произведениях пробивается нота оптимистической веры в будущее.

Тем же духом оптимистической трагедии проникнуто и творчество Струга. Произведения о «людях подполья» должны были, по его глубокому убеждению, запечатлеть героику борьбы. В первой новелле Струга — в лирическом, эмоционально приподнятом «Некрологе» — содержится своего рода декларация писателя.

«…Хочу рассказать о тебе. Словом громким, сильным, чтобы помнили тебя люди — долго, долго. Громкой славы, великой славы хочу я для тебя, человек из подполья, человек без имени!»

Струг пишет как бы коллективную биографию участников революционного движения начала века, их собирательный портрет. В образах многих героев ощущаются черты реальных, известных в революционной среде прототипов, в описываемых событиях — подлинные факты революционного движения тех лет. При этом документальная основа, ощутимая во всех произведениях Струга, не является в них самодовлеющей; писатель реализует правду факта, свой жизненный опыт, прекрасное знание среды и конфликтов в емких художественных обобщениях. На страницы «Некролога» и «Истории одной бомбы», «Кануна» и «Завтра» переносятся из жизни события, люди, реальные конфликты.

Этим произведения Струга отличаются от других произведений польской литературы, посвященных революционной теме. Если Жеромский, Берент, Мицинский рассматривают революцию в философски-обобщенном плане и как бы со стороны, то Струг смотрит на нее изнутри, глазами деятельного подпольщика, воссоздает всю конкретную повседневность революционной борьбы.

Герой новеллистики Струга в большинстве случаев профессиональный революционер: рабочий, крестьянин, интеллигент. Он показан в разных обстоятельствах, но чаще в напряженный, кризисный момент, когда измученный, обессиленный вот-вот попадет в руки напавших на его след жандармов, когда провал уже произошел или неизбежен. Часто рассказу придана форма последних писем каторжанина, внутреннего монолога узника перед казнью.

Выбор подобных ситуаций не случаен, он продиктован самой проблематикой новеллистики Струга — всегда подлинной, жизненной и драматической. Новаторство писателя для того времени заключается в том, что введенные им в литературу профессиональные революционеры предстают со страниц его произведений живыми людьми, которые в полную меру чувств радуются и горюют, верят и сомневаются, любят и ненавидят. Ведь они вынуждены отказаться от многого, что составляет счастье жизни, порою они носят в душе большую личную драму — горечь непонимания, разрыв с близкими друзьями, со стариками родителями. Их подстерегают разного рода этические проблемы, которые очень трудно, подчас, кажется, и невозможно решить. Как должен чувствовать себя подпольщик, на глазах которого полиция уводит товарищей, им самим приобщенных к движению, а он, случайно уцелевший, ничем не может им помочь и вынужден бежать, прятаться? Как реагировать на провалы, на гибель друзей? Можно ли к этому привыкнуть и нужно ли привыкать? Подобные коллизии постоянно оказываются в центре сюжетных построений рассказов писателя.

Право на такой напряженный драматизм, на трагический колорит повествования было дано Стругу его непоколебимой верой в конечную победу рабочего дела. Исходя именно из этой перспективы, он считал нужным сосредоточиться на том, какой ценой добывается будущая победа, показать трудности и конфликты будничной работы революционера.

Не затушевывая тягот подпольной работы, а, наоборот, всячески подчеркивая их, писатель много внимания уделяет изображению нравственных мучений, напряженной душевной борьбы своих героев. Следуя за своими учителями (в польской литературе это был Жеромский, в русской — Достоевский, которому писатель позднее посвятил обширное исследование), он стремится показать человека в динамическом столкновении различных сторон и сил его существа.

Любимый персонаж Струга — натура всегда героическая и жертвенная, благородная и мятущаяся, склонная к самоанализу и даже к самоистязанию. Чувства настолько обострены и обнажены, требования, предъявляемые к себе и к миру, настолько высоки, что герои Струга, не выдерживая нравственных страданий, иногда доходят до апатии, самоубийства, душевной болезни («Последние письма», «Призрак» и др.).

И все же психологизм Струга, та многогранность и сложность духовной жизни человека, которую прослеживает писатель, чужды ущербной, декадентской заданности, повелевающей в каждом человеке выискивать «червоточинку», зерно «первородного греха». Нет — сомнения, отчаяние, душевные терзания героев Струга вызваны реальными жизненными обстоятельствами, реальными трудностями «суровой службы» революционера.