Новеллы - [12]

— Ну что вы?.. — Она разглядела в темноте линию его профиля, испугалась, что он возьмет ее за руку, и перешла на другую сторону дороги. — Пойдемте обратно, господин лейтенант.

— У вас, наверно, тоже никого нет, сестра, а то бы вы не выдержали… Будем довольны, что война никогда не кончится…

Перед ними опять были решетчатые ворота лазарета. В окнах было темно, если не считать слабого света ночников в палатах.

— Ну вот, а теперь я все-таки пойду выпить чего — нибудь… Вы же мне все равно компании не составите.

— Нет, нет, мне самое время возвращаться на работу, лейтенант Ярецки.

— Спокойной ночи, сестрица, большое спасибо.

— Спокойной ночи, господин лейтенант.

Тоска и какое-то разочарование охватили сестру Матильду. Она крикнула ему вслед:

— Только не приходите очень поздно, господин лейтенант!

Доктор Флуршюц помогал лейтенанту Ярецки надевать протез. Рядом стояла сестра Матильда.

Ярецки поправил ремень:

— Скажите-ка, Флуршюц, у вас сердце не разрывается оттого, что наступает миг прощания?.. О сестре Матильде я уже не говорю!

— А знаете, Ярецки, что касается меня, то я охотно подержал бы вас еще у себя под наблюдением… Вы сейчас не в лучшей форме.

— Не знаю… Подождите-ка! — Ярецки попытался просунуть сигарету между пальцами протеза. — Подождите-ка!.. А что если этот протез оттренировать и превратить его в сигаретодержатель или, еще лучше, в мундштук… Замечательная идея, а?..

— Помолчите-ка, Ярецки… — Флуршюц застегивал пряжки. — Так… Как себя чувствуете?

— Как новорожденная машина… машина в прекраснейшей форме… Было бы совсем хорошо, если бы сигареты были получше.

— Не худо бы вам вообще забыть про курение… А заодно и про другое.

— Про любовь? С удовольствием забуду.

— Нет, — без тени иронии сказала сестра Матильда, — Доктор Флуршюц имел в виду вино.

— Ах, так… а до меня-то не дошло… Когда ты трезв, то все так медленно доходит… Как это вы до сих пор не заметили, Флуршюц: только надравшись, люди понимают друг друга.

— Какая смелая попытка реабилитации собственной персоны!

— Нет, Флуршюц, вы только вспомните, как великолепно пьяны мы были в августе четырнадцатого… Мне даже кажется, что тогда мы в первый и последний раз были по-настоящему сплочены.

— Нечто подобное говорит и Шелер[13]…

— Кто?

— Шелер. «Гений войны»… Скверная книга.

— Ах, так, книга… Толку от книг мало… Но вот что я хочу вам сказать, Флуршюц, причем вполне серьезно: дайте мне какое-нибудь другое, новое питье, ну, допустим, морфий, или патриотизм, или коммунизм, или еще что-нибудь такое, от чего в жар кинуть может… такое, что нас снова сплотит, и я брошу пить… в один миг, не сходя с места!

Подумав немного, Флуршюц сказал:

— Какая-то доля истины в этом есть… Но если речь идет об опьянении и сплочении, то тут, Ярецки, есть только одно лекарство: влюбитесь.

— По предписанию врача, не так ли?.. Вы когда — нибудь влюблялись по предписанию, сестра?

Сестра Матильда зарделась, две красные полоски выступили на ее веснушчатой шее.

Ярецки не глядел в ее сторону:

— Не те сейчас времена, чтобы влюбляться… Не я один, кажется, в плохой форме… С любовью тоже все кончено… — Он ощупал протез на месте суставов. — К протезам надо бы прикладывать инструкцию об их использовании… Здесь где-нибудь нужно приделать искусственный сустав для объятий.

Флуршюц почему-то чувствовал себя уязвленным. Может быть, из-за того, что сестра Матильда была свидетельницей этой сцены.

А та покраснела еще больше:

— Что за мысли у вас, господин Ярецки!

— А что тут такого? Превосходная идея… Протезы для любви были бы вообще замечательными штуковинами. Например, продукция высшего качества специально для штабных от полковника и выше… Заведу такую фабрику.

Флуршюц спросил:

— Вам обязательно нужно изображать из себя enfant terrible,[14] Ярецки?

— Нет, просто у меня появились военно-промышленные идеи… Давайте отстегнем протез. — Ярецки возился с пряжками; сестра Матильда помогала ему. Он выпрямил металлические пальцы:-Так, теперь на нее можно натянуть перчатку… Это мизинчик, это безымянный, а вот и большой пальчик, шаловливый мальчик.

Флуршюц осмотрел рубцы на голой культе:

— По-моему, протез сидит хорошо. Только проследите, чтобы на первых порах он не натирал кожу.

— Натирали-натирали полотеры этот пол… Большой пальчик, шаловливый мальчик.

— Нет, Ярецки, с вами действительно невозможно разговаривать.

Ярецки уехал с капитаном фон Шнааком. Стоя перед решетчатыми воротами, сестры еще долго махали рукой вслед автомобилю, в котором оба отправились на станцию. Когда женщины вошли в дом, на внезапно обострившемся лице сестры Матильды появилось стародевическое выражение.

Флуршюц сказал:

— Это очень мило с вашей стороны, что вчера вечером вы уделили ему внимание… Малый был в ужасном состоянии. Откуда только он достал польскую водку?

— Несчастный человек, — сказала сестра Матильда.

— Вы читали «Мертвые души»?

— Дайте-ка вспомнить… Кажется, да…

— Гоголь, — сказала сестра Карла, гордясь начитанностью, которая ее не подвела. — Русские крепостные крестьяне.

— Вот такая мертвая душа наш Ярецки, — сказал Флуршюц и продолжил через некоторое время, указывая рукой на группу солдат в саду: — Все они мертвые души… А быть может, и все мы. Каждого где-то прихватило.