Новелла о туманном лодочнике - [5]

— Ну и? Первый охотник вздохнул: — Сравнивали с Хароном, мол, тоже плавает, тоже забирает души, или что-то в этом роде. Hо я думаю иначе. Я думаю… — Что? — спросил Спицын, он внимательно смотрел на Коршунова. — Я думаю, на лодке просто удобней плыть над туманом. Темно же, земли не видно, можно споткнутся. Секунду Спицын еще смотрел на него, а потом прыснул и затрясся в приступе дерганного истерического смеха. Коршунов с непроницаемым выражением лица смотрел на него. — Боже мой, какой идиотизм! — простонал охотник сквозь смех, — идиотизм же! Утопленники, лодочник. Да зачем мы вообще сюда ввязались? Тут недалеко город, люди, цивилизация, жизнь простая, карьера, деньги. А здесь лодочник. Лодочник, который плавает в тумане на челне, чтобы не замочить ноги. — он хмыкнул. — Да успокойся ты — произнес Коршунов тихо, — в жизни все бывает, и все может случиться. Но тот продолжал тихо смеяться, последнии дни они неизменно прибывали в напряжении. Да они были готовы к схватке. У них был талисман. Hо они боялись. Как все-таки они боялись. Весь это солнечный день они готовились к походу. Проверяли автомобили, чистили ружья, и настраивали на одну частоту СВ рации внутри автомобилей. Над каждым из них возвышалась длинная, мотающаяся при езде антенна. Спицын то и дело бросал настороженные взгляды в сторону леса, щупал рюкзак со скрытым в нем талисманом. И они думали. Думали напряженно, вспоминали легенды, вспоминали все, что слышали о лодочнике. Вспоминали и всю прошлую жизнь — далекую и спокойную жизнь в Москве. Еще до того, как загорелись желанием поймать и убить лодочника. Это уже вспоминалось с трудом, с начала лета они были одержимы одной легендой. Как и многие до них. Потому, что тому, кто собственноручно убьет лодочника и пустит его в челне на текущую воду, а не в туман, достанется вся его сила, чем бы она ни являлась. Может быть, он сам и станет лодочником. А может, и нет. Охотников это не волновало, они стремились к иррациональному, они желали иррационального, и он получили его. Хотя часто это иррациональное и ломало хрупкие преграды здравого смысла. Они собирались. Иногда приходили местные, пристально смотрели на них с расстояния. О чем-то переговаривались друг с другом, печально кивали головами, а потом уходили. Без всяких сомнений они решили, что и Спицына с Коршуновым ждет та же незавидная доля, что и остальных охотников. Но они не знали о талисмане. — Ничего, — бормотал себе под нос, Спицын поглядывая на скопившихся местных, скоро сможете вздохнуть спокойно. А мы даже не потребуем платы. Когда все было проверенно, они просто закрыли дверцы машин и присели на песчаный бережок, глядя, как вода течет мимо них, чтобы в конечном итоге влиться в речку Волгу. Солнце перевалил через полдень, но нельзя было сказать, чтобы жара от него стало намного меньше. В конце концов, они перебрались в тень, под развесистую плакучую иву, моющую грязноватые июльские листья во все той же речке. Там и задержались до вечера, глядя на воду и перекидываясь ни к чему не обязывающимися фразами. Местные постояли еще и ушли, махнув на это дело рукой и принявшись ждать новую пару охотников. Судьбу этих они видимо меж собой уж решили — сгинут. Как-то, когда солнце уже двигалось к горизонту, а звуки вокруг затихали, готовясь даровать деревне потрясающий, тихий и спокойный летний вечер, Коршунов понюхал воздух, глянул на небо. Потом сказал: — Будет. Сыро, а вечером будет туман. Самое время. Спицын медленно кивнул, не отрываясь от лениво текущей воды: — Туман… Часов в десять в деревне залаяла собака — одна единственная, оставшаяся после рейдов лодочника. Пес лаял громко, истерично, захлебываясь. Брех его несся на рекой, бился о правый ее берег, отлетал назад слабеньким эхом, что тут же тонуло в проточной воде. Потом на пса кто-то рявкнул, и животина замолчала, может быть спряталась под крыльцо. Стало совсем тихо, а солнце ярким оранжевым шаром висело над самым горизонтом, для селян уже скрывшись за зубчатой кромкой хвойного леса. Мягкие тени пали на пали на поле. Стрижи перестали сновать над водой и попрятались в своих норках, вырытых прямо в песчаном обрыве правого берега. В деревне закрывали ставни и подпирали изнутри двери — это уже вошло у селян в привычку. Стало прохладнее, тени от лесных деревьев налились темнотой. Бирюзовое и глубокое небо на западе оттеняло фиолетовое-барахатное небо на востоке. Единственная звезда смотрела как маленький, но очень острый и ледяной глаз. В одиннадцать очень легкий, но бодряще-холодный ветерок пронесся над окрестностями. Охотники смотрели в небеса. В половину двенадцатого появился туман. Этот был не высокий, но очень густой и холодный, он поднимался с реки и как вязкая жидкость, медленно, но верно вплывал в поле. Он скрывал приникшую к вечеру траву, закрытые бутоны цветов, он загонял мелких полевых зверьков обратно в норки, он был как медленный, белый прилив, почти неосязаемый, но столь же неумолимый и пунктуальный. Погода для лодочника. Коршунов был прав, как всегда в вопросах погоды. Без четверти двенадцать охотники, без слов поднялись. Глянул друг на друга, и почти бегом отправились к машинам. Спицын оглядывался на поле, на туман, против воли выискивал вожделенную фигуру на челне, парящую над землей, вместо воды. Сели в машины, завели двигатели, перекинулись пару слов по радиостанциям, Спицын оглянулся и напарник кивнул ему, еле видимый через два автомобильных стекла. Раз-два, вынут талисман из своих многочисленных оберток. Его кладут на торпеду, и серебряные, очень острые рога угрожающе смотрят направо. Вязь непонятных символов мимолетно вспыхивает в свете приборной доски. Ночь вокруг сгущается стремительно, быстро минуя фазу мягких сумерек. Обычна летняя ночь. Короткая, и в четыре снова будет восход. Поэтому они должны успеть, уложиться в эти четыре с хвостиком часа. Успеть найти и убить лодочника. Напарники расчехляют ружья, кладут их на сидения рядом. Слышно как Спицын взводит курок. Пули в стволах серебряные, страшно дорогие. Глупо, возможно, но для охотников все средства хороши. Hа предохранитель, стволом от себя. Машина заводится. С секундной задержкой оживает и второй автомобиль. Включаются фары, разрывая на куски окружившую было ночь. — Пошли? — говорит Спицын, чуть нервно. — Пошли! — Чуть искаженный голос по рации. На лодочника. Нива трогается, и катится вдоль речки, в сторону леса. Тяжелый джип держится чуть позади. Мощные фары режут ночь, бросают блики на воду, и подсвечивают изнутри туман. Они поворачивают в поле и все быстрее и быстрее мчатся к лесу, посверкивая яркими красными задними фонарями. Многочисленные глаза провожают их из-за плотно притворенных ставень. Деревня ждет, и против всяких разумных доводов — надеется.