Новая жизнь Милы - [11]

– Милочка, вот вам телефон, и этот… вэвэ-вэ… сейчас напишу. Надо один раз с паспортом появиться в офисе, а потом по телефону или Интернету по списку заказываете, что надо, – и привозят прямо на дом. Милые такие мальчики, чистенькие, в комбинезончиках. И просить никого не надо. А что делать? – Соседка вздохнула. – Это меня сын приучил. Мамочка, говорит, денег не жалей, ни в чем себе не отказывай, но каждую неделю ездить на рынок, терять день – не могу. И я мальчика, конечно, понимаю. – Нина Георгиевна опять вздохнула. – Ему и погулять надо… он работает и учится. Так что давайте, милая, садитесь за компьютер – и вперед.

Так Мила снова вышла в Интернет, и с тех пор проблема доставки незамысловатых, но тяжелых товаров была решена. Правда, с тех пор, как ушел Сева, она ничего не заказывала. А зачем? Аппетит у нее пропал надолго. Мила питалась йогуртами, иногда варила кашу. Если вдруг хотелось мяса – одной куриной ноги хватало дня на два, на три. Мила варила рис, отдельно тушила куриную ножку, потом резала мясо и добавляла в рис. Туда же отправлялся обжаренный лук и морковь. По желанию можно было бросить зеленый горошек или кукурузу, травку какую-нибудь или крабовые палочки. Рис получался разноцветный и вкусный.

Милочке удалось получить приглашения на два собеседования, и сначала она почувствовала прилив оптимизма. Но, подумав и полистав газеты, Мила вновь приуныла. Похоже, на рынке труда, особенно когда дело касалось секретарей, идут нарасхват «молодые, с европейской внешностью (отдает расизмом, правда?), владеют всем, чем можно, – и с опытом работы не менее трех – пяти лет», что как-то плохо сочетается с требуемым возрастом. Разве что секретарствовать надо начинать уже в старших классах. Кроме того, продолжая изучать прессу и обзванивая потенциальных работодателей, Милочка выявила еще один свой недостаток – незнание иностранных языков. Черт знает зачем мебельной фабрике, которая конкурентноспособна только в глубокой провинции, где других конкурентов просто нет, секретарь со знанием английского и французского, но они желают получить именно такого, в чем Милочка и убедилась, пообщавшись с теткой климактерического возраста и злобного вида, которая представилась начальницей отдела кадров.

– Иностранными языками владеете? – спросила она, буравя Милочку пристальным взглядом.

– Нет.

– Почему? В институте плохо учились?

– Не то чтобы плохо… С языком в медицинском обстояло не очень, да и давно это было.

– Ясно. Боюсь, вы нам не подходите. Требуется специалист со знанием иностранного языка, – буркнула тетка.

Должно быть, такова нынче мода, философски рассудила Милочка, покидая негостеприимную проходную и испытывая огромное облегчение от мысли, что она не будет каждый день видеть вахтера в будке и забор с колючей проволокой наверху. Второе собеседование, как и следовало ожидать, тоже закончилось ничем. И несколько последующих тоже. И все же Милочка не теряла надежды: покупала газету, обзванивала потенциальных работодателей, ездила на собеседования.

Сразу выяснилось, что существуют виды деятельности, где люди нужны всегда, – расклейщики объявлений, распространители рекламы. Милочка приободрилась, решив, что с голоду она не умрет. Но на зарплату уборщицы было трудно прожить, не говоря уж о содержании трехкомнатной квартиры. Так что эти варианты она оставила на крайний случай. Также оказалось, что мало кто ищет сотрудников напрямую – большинство телефонов вели в кадровые агентства. Мила объехала несколько, оставив резюме (чертова бумажка, над ней пришлось немало попотеть. Очень трудно что-то приврать, когда требуется только официальная информация: дата рождения, где работала…). Как выяснилось, чуть ли не самый большой спрос в Москве на гувернанток и нянь. Девушки в агентствах с надеждой взирали на Милу – но та качала головой. Ее опыт общения с детьми ограничивался племянниками и Наташкиными обормотами. Да, она могла покормить не очень маленького ребенка и сделать с ним уроки или погулять. Несколько раз сидела с ребятами, когда те болели. Но разве этого достаточно, чтобы быть няней? А может, стараясь держаться на расстоянии от цветов жизни, Мила инстинктивно не хотела бередить душу… Так или иначе, но на эту работу она не соглашалась, а другую обещали, «как только будет что-то подходящее».

В жизни Милочки произошли радикальные перемены. Она вспомнила, что такое метро в час пик и что творог, который, не моргнув глазом, отпускает плохо говорящая по-русски продавщица из ближайшего гастронома, может быть несвежим. И она вдруг поняла, что не стоит отдавать туфли консьержке, как обычно, а можно будет, пожалуй, сделать набойки и походить в них еще немного. Впрочем, консьержка, отличавшаяся наблюдательностью белорусского партизана и с полувзгляда определявшая рост или понижение благосостояния жильцов, ни о чем и не заикалась.

Милочка, преследуемая призраком голода и отсутствия туфель, посетила биржу труда. Место это ей категорически не понравилось. В кадровом агентстве в большинстве своем работали молодые или средних лет женщины, одетые и причесанные в соответствии с требованиями офисной моды: костюм или юбка, уложенные волосы и макияж. Держались они по-разному – кто-то приветливо, кто-то равнодушно, но в целом их заинтересованность результатом собеседования была видна. Здесь все оказалось иначе. Тетки среднего и старше среднего возраста, одетые в неизменные вязаные кофты и рыночные пиджачки многолетней выдержки, были непробиваемо равнодушны и брюзгливы. Тон разговора – как в незабвенном ЖЭКе или домоуправлении. Милочка, отвыкшая от бытового хамства, растерялась. Она никак не могла понять, что от нее требуется и почему дамы так враждебны. Не получив никаких стоящих предложений и выпав в коридор – обшарпанный и пахнущий супом, – Мила почувствовала, как поднимается давление. Нечасто, но такое случалось. Затылок наливался тупой ноющей болью, в висках стучали молоточки. Надо принять таблетку и лечь. Только вот таблетки дома. О господи! Она зашла в туалет, намочила платок холодной водой и положила на лоб. Женщина, вошедшая следом, взглянула с тревогой: